Фредерик Пол - Встреча с Хичи

– Нет, мой дорогой мальчик, на самом деле не здесь – сказал Альберт. – Она частично записала себя, в ходе экспериментов над проектом «Здесь и После». Кстати, этот эксперимент привел и ко мне в моем нынешнем состоянии.

– Ублюдок, ты заставил меня подумать, что она умерла!

Он мягко сказал:

– Робин, вы должны отвыкать от плотской одержимости биологией. Разве так уж важно, что ее метаболизм по-прежнему действует на органическом уровне, вдобавок к той версии, что записана здесь?

И прозвенел странный голос Эсси:

– Будь терпелив, дорогой Робин. Будь спокоен. Все будет хорошо.

– Очень в этом сомневаюсь, – горько сказал я.

– Верь мне, Робин, – прошептала она. – Слушайся Альберта. Он скажет, что тебе нужно делать.

– Самое трудное позади, – заверил меня Альберт. – Прошу прощения за полученные вами травмы. Но это было необходимо... я думаю.

– Ты думаешь.

– Да, только думаю, Робин, потому что это никогда не делалось раньше, и я действую преимущественно вслепую. Я понимаю, что вы испытали шок, встретив записанный аналог миссис Броадхед именно таким образом, но это подготовит вас к встрече с ней во плоти.

Если бы у меня было тело, я бы испытывал сильное желание ударить его – и если бы у Альберта было по чему ударить.

– Ты более сумасшедший, чем я! – закричал я.

Призрак смеха.

– Нет, Робин. Такой же. Вы сможете видеть ее и говорить с нею, как я – с вами, когда вы были ... живы. Обещаю это, Робин. Получится... я думаю.

– Я не могу!

Пауза.

– Это нелегко, – согласился он. – Но подумайте вот о чем. Я могу это. Почему же вы не можете сделать то же, что и такая компьютерная программа, как я?

– Не смейся надо мной, Альберт! Я понимаю тебя. Ты думаешь, что я буду изображен голограммой и смогу разговаривать с живыми людьми. Но я не знаю, как это сделать!

– Да, еще не знаете, Робин, потому что в вашей программе нет еще соответствующих подпрограмм. Но я научу вас. Вы будете видны. Может, не с такой убедительностью и быстротой, как моя голограмма, – похвастал он, – но вас можно будет узнать. Готовы вы начать учиться?

И голос Эсси – вернее, копия голоса Эсси – прошептал:

– Пожалуйста, дорогой Робин, я жду тебя с нетерпением.

Как тяжело рождаться! Тяжело для новорожденного, но еще тяжелее для слушателя, который способен только прислушиваться к бесконечным горестям.

Они были бесконечны, а постоянные приставания моих повитух их еще усиливали.

– Ты это сможешь, – обещал голос Эсси с одной стороны (конечно, если представить себе, что у меня есть «сторона»).

– Это легче, чем кажется, – подтверждал голос Альберта с другой. Не было во вселенной двух других голосов, которым я поверил бы охотнее. Но мне пришлось использовать всю свою способность верить. И ничего от нее не осталось. И я испугался. «Легче?» Какая нелепость!

Потому что я увидел каюту, как ее всегда видел Альберт. У меня не было двух глаз, фокусирующихся в одном направлении, не было ушей, размещенных в определенной точке пространства. Я видел и слышал все одновременно. Когда-то давно старый художник Пикассо рисовал такие картины, части изображения размещены в беспорядке. Они все здесь, но так перепутаны, что видишь только беспорядочную мозаику кусков. Я часто ходил с Эсси в галерею Тейт и Метрополитен, чтобы взглянуть на эти картины, и они мне нравились. Они меня забавляли. Но увидеть так реальный мир, словно весь из частей на конвейере, – это совсем не забавно.

– Позволь мне помочь тебе, – прошептал аналог Эсси. – Видишь меня здесь, Робин? Я сплю в большой кровати. Много дней не спала, Робин, переливала твою старую органику в новую бутылку-веер, а теперь выдохлась. Смотри, я пошевелила рукой и почесала нос. Руку видишь? А нос? Узнаешь? – Призрак смеха. – Конечно, узнаешь, Робин, ведь это я.

Надо было также думать о Кларе, если бы я достаточно знал о ней, – и не только о Кларе, но и о Вэне (впрочем, он вряд ли этого заслуживал), а также о Капитане и его хичи, которые прежде всего этого заслуживали. Но тогда я и об этом не знал. Я расширился, правда, но умнее не стал.

И к тому же меня отвлекали собственные проблемы, хотя, если бы мы с Капитаном знали друг друга и могли сравнивать, интересно было бы посмотреть, чьи проблемы труднее. Вообще-то получилась бы ничья. Оба набора проблем просто не вмещались в обычную шкалу, слишком они трудны для разрешения.

Физическая близость двух людей была одной из проблем Капитана. Для его костистых ноздрей они воняли. Они вызывали физическое отвращение. Пласты свисающего жира и подрагивающая плоть скрывали линии их структуры – хичи такими бывают исключительно редко, когда умирают от наихудшей известной им болезни. Но даже и тогда запах у них не такой отвратительный. Человеческое дыхание пахло разложившейся пищей. Голоса людей гудели, как циркулярная пила. У Капитана болело горло, когда он пытался произносить эти жуткие гремящие согласные их жуткого языка.