Джеймс Госс - Мертвецы зимы

— Пожалуйста, месье, я настаиваю, чтобы вы зашли, для вашего же здоровья. Я вам гарантирую, что вы ничего не пропустите. Сегодня на пляже не будет никаких танцев.

— Вот как? — Мистер Понд стал еще более несносным. — А что, если я приглашу вас на танец?

Моя жена просто и твердо подавила его порыв.

— Я не танцую.

Мистер Понд постоял еще немного, глядя на пациентов и на море. Вечер был холодный, и куски брезента над колясками начали трепетать, как паруса корабля. Моя жена продолжала настаивать, довольно твердо, пока не пришли санитары, чтобы завезти пациентов внутрь.

Наконец, мистер Понд повернулся, чтобы уйти.

Его остановил голос моей жены.

— Вы заинтересовали нас, сэр.

— Надеюсь, что да, — откликнулся он, уходя.

Когда Пердита передала мне этот разговор, я похолодел. В этих трех людях есть что-то ужасное. Я знаю. Что они могут разнюхать и натворить? Мне не следовало их впускать сюда! Но Косов уверяет, что их следует здесь задержать. Море сильно заинтересовано в них.

Я должен узнать о них как можно больше. Я должен! Для этого я приглашу Доктора Смита на обед.

Сент-Кристоф,

5 декабря 1783

Мой дорогой Октавиус!

Приветствую, старый ты мошенник! Как ты посмел отправить меня в этот рассадник шарлатанов? Неслыханно! Так как я не купился на услуги подсовываемых тобой английских шарлатанов, ты отправил меня сюда, как ненужную, неудобную вещь, чтобы на мне практиковались зарубежные дураки, которые небрежно говорят по-английски и бегло несут вздор.

Знаешь ли ты, как они собираются лечить мои бедные старые легкие? Превратить их в мороженое! Это чистая правда, Богом клянусь, — если я им разрешу, они выставят меня на берег моря на покрытой брезентом неуклюжей коляске, с одеялом и газетой. А ведь сейчас, если помнишь, Декабрь!! Я вмерзну в лед! Они называют это «свежий морской воздух», я же называю помощью гробовщику.

Общество здесь в основном жалкое и бедное. Ходят слухи, что здесь лечится русский князь, но он не выходит из своей комнаты. Признаюсь, я его не виню.

И в довершение неприятностей, я вынужден делить общие комнаты с сумасшедшими. Сент-Кристоф? Нет, это скорее Бедлам [1] Клиника для душевнобольных в Лондоне (прим. переводчика). — здесь есть бормочущий лунатик в очень примечательном галстуке, который только и бегает, уверяя, что с ним разговаривает туман… Сюда впускают молодых женщин без проверки, а еда… О, еда просто отвратительна!

Чудак с выпученными глазами и галстуком, оказался не только медиком (неудивительно, дорогой Октавиус — вы, врачи, все идиоты), но еще и, к моему огромному стыду, земляком-англичанином. Этот Доктор Смит, увидев меня в первый раз сегодня утром, сразу же сел ко мне за стол, прервав мой сырный завтрак (легкая выпечка с сыром — настолько легкая, что ее может унести ветром).

Он сел напротив меня, улыбаясь как простачок, по всей видимости, ожидая какой-нибудь любезности. Он нервничал, как ухаживающий ловелас.

— Ну? — спросил я.

— Доброе утро, — сказал этот странный человек, нервно облизав губы. — Скажите, пожалуйста, вам случалось спускаться на берег?

— В зависимости от того, что конкретно вы имеете в виду, — холодно ответил я. — Если вы имеете в виду любой пляж вообще, то я должен признаться, что посетил несколько из них. Если же вы намекаете на тот, что виден из этого окна, то ответ мой, к сожалению, будет отрицательным.

— Хорошо, — ответил он.

— Могу ли я узнать, почему вы меня об этом спрашиваете? — спросил я тоном, холодным, как сидение лавки в соборе Витсуна.

— Я не думаю, что это безопасно, — поведал Доктор Смит.

— Это ваше мнение, как медика? — спросил я. — Тогда я склонен согласиться с вами. Я даже думаю, что весь этот свежий воздух — чепуха. Нет ничего такого в моих легких, чего нельзя было бы вылечить с помощью пинты портера [2] Сорт темного пива (прим. переводчика). и старой доброй глиняной трубки.

Доктор Смит еще больше вытаращил глаза, впрочем, как все его коллеги, когда при них обсуждается что-то, кроме черствого хлеба и овсяной каши. «Ах, я скорее… Я имел в виду, что не считаю само нахождение на пляже, сам пляж безопасным, — сказал он. — Это не… Думаю, это очень необычно».

— Объяснитесь, — потребовал я.

— Это трудно сделать. Понимаете, там люди танцуют…

— Танцуют?! — я округлил глаза. — Какая-то ужасная местная традиция.

— И еще туман, — он говорил очень серьезно. — Он разговаривает, — он даже позеленел, сказав это, будто осознал всю абсурдность слов, сорвавшихся у него с языка.