Дж. Грегори Киз - ТЕМНОЕ ПРОИСХОЖДЕНИЕ - РОЖДЕНИЕ ПСИ-КОРПУСА

"Да".

– Говори звуками, – с трудом произнесла она. – И помни, тихие слова используй только со мной. Больше ни с кем. Никогда. Ты понял?

– Да, мама.

– Хорошо.

Они сидели очень долго, и Мама заснула. Он знал, что снаружи люди и собаки подходят ближе. Он ощущал, что они тщательно проверили пещеру, но он делал, как ему сказали, и притворился, что он и Мама – просто камни, просто часть старого дома. И вскоре они ушли.

Он заметил, что голос Мамы слабеет. Он взял ее за обе руки – это всегда помогало, – но голос становился слабее. Он закричал на нее – не вслух, а про себя, но то, что она говорила, не имело никакого смысла, поэтому он начал прислушиваться как можно старательнее и напряженнее.

"Прощай. Я люблю тебя", услышал он, наконец.

А затем нечто иное, подобное бегущей воде – не просто звук, а ощущение чего-то обволакивающего все вокруг. Чье-то пение, бой барабанов, как в танцах Шалако. note 4 Note4 Шалако – птицеобразные качинос в верованиях индейцев зуни. Подробнее см. приложение "Шалако и обрядовые танцы". – Прим. ред. А затем у его ног словно разверзлась пропасть, и он падал, падал сквозь грозу и черные облака, молнии бушевали вокруг, вниз и вниз. У него словно что-то вынули из груди, он слышал голос своей матери, но не понимал, что она говорит, а затем ничего… ничего.

Кроме того, что он все еще падал и видел себя изнутри, словно носок, вывернутый наизнанку, и это было все, что он думал, ощущал и знал. И еще был Шалако, сияющий ослепительнее солнца и что-то рассказывающий ему. И Мама с Шалако, и все они летели вниз, в танцевальные залы мертвых, и он замерзал, и ему уже не было больно…

Но потом Мама передала ему нечто. Шалако дал ему нечто. И это причинило ему боль.

Он вскрикнул и начал проталкивать себя вверх, словно всплывая. И он плыл, и колотил руками, и тянул за что-то. Или, возможно, он нашел опоры, подобные тем, что показала ему мать, но уже не в скале, и, цепляясь за эти опоры, он карабкался вверх. Он выбрался из облаков, из-под водяных струй, гром и молнии слабели позади него, и тогда вокруг него образовалась темнота, но уже иная, не причинявшая боли.

Он проснулся в объятиях своей матери. Она крепко держала его, и он не мог заставить ее разжать руки. Наконец ему удалось выбраться, а она продолжала держать руки так, словно он еще был там. Он хотел расплакаться, но плакать было нечем. Все свои слезы он выплакал в грозу, вместе с матерью.

Марвин медленно поднял голову и выплюнул зуб. Лианг – этот гигантский сукин сын – вытянул руку вниз, чтобы снова поднять Марвина. Самое ужасное заключалось в том, что он не чувствовал никаких эмоций Лианга – ни гнева, ни страха, ничего. Лианг был холоден как камень.

Но с другими было иначе. Даже через всю комнату он мог ощутить их отвращение.

– Лианг, послушай, что я сделал?

Лианг пожал плечами.

– Босс знает, парень. Он знает, что ты такое. Он наблюдал за тобой, когда играли в покер.

– Да, я хорошо играю в покер. Ну и что?

Лианг снисходительно улыбнулся, поднял его и снова ударил.

– Один из этих чертовых чтецов мыслей, приятель.

– Да ты что…

На этот раз его ребро сломалось.

– Нет? – повторил Лианг, вытаскивая пистолет.

– Ладно, ладно, да. Самую малость.

– Хватает, чтобы мухлевать в покере. Хватает, чтобы надувать босса.

– Да.

– А что случается с теми, кто надувает босса?

– Бог мой, Лианг, давай…

Лианг вставил патрон и приложил холодное дуло пистолета к шее Марвина чуть ниже подбородка.

– Послушай, парень…

Он подождал.

Лианг взъерошил ему волосы.

– Вот тебе сделка, Марвин. Босс – добрый католик, так что ты будешь жить, если ты этого хочешь. Но прямо сейчас ты станешь его сучонком, усек? Мы будем давать тебе задания, а ты будешь работать на него.

– Да, да, я справлюсь. Помогу ему. Искать федералов – все, что нужно. Только не убивай меня, парень.

Лианг продемонстрировал свою "зубастую" улыбку.

– Ну, я скажу боссу, что мы пришли к соглашению. Но, Марвин…

– Да?

– Я – не добрый католик. Если ты засветишь босса, то будешь мечтать, чтобы я застрелил тебя…

Ее бросили в яму, и она упала на груду трупов. Она не могла даже разглядеть землю под ними.

Вокруг нее падали другие. Сверху она слышала трели птиц, рев бульдозера. Начинался дождь.

– Марта?

– Боузли!

Они нашли друг друга и обнялись, словно прикосновение и знакомый запах каждого могли унести их куда-то, в безопасное место.

"Не смотри, не смотри", сказал он ей, сказал словами, что проникали через ее кожу и кости, впитываясь, словно дождик.