Исай Давыдов - Я вернусь через тысячу лет. Книга 3

Восемь лет неумолимо и навсегда разделили Таню и меня. Ещё не знаю я, как прожила она эти годы и как умудрилась попасть на Риту со своим неоперабельным в юношескую нашу пору пороком сердца.

Может, медики Земли уже перевели этот вид порока в разряд операбельных?

Но зато знаю я точно, что прилетела она с мужем. Наверное, он сидит в этом же зале. Добровольцев на Риту посылают только супружескими парами. Во избежание драм и трагедий. По земным представлениям…

Много ли знают там о причинах наших трагедий?

И в то же время прилететь сюда Таня могла только из-за меня. Она всегда была равнодушна к далёкой планете Рита и воспринимала её только через мой интерес. Что же иное могло заставить её просочиться сквозь мелкое сито в лагерь астронавтов «Малахит»? Историей литературы — главной Таниной страстью! — удобней заниматься на Земле. Но, видно, кто-то рассудил, что на Рите нет пока литературоведов. И, значит, можно послать…

Впрочем, как и все курсантки «Малахита», Таня теперь должна быть ещё и медсестрой.

А тут уже бегает среди смуглых мальчишек племени купов темноглазый сынишка мой Вик, записанный в городской метрике как Виктор Тарасов. Половину времени он проводит в городском интернате… А в палатке моей хозяйничает послушная и ласковая Лу-у. На неё метрика в Городе пока не заведена…

Однако пробел этот готовится восполнить неизменно энергичная Аня Бахрам. На каждое знакомое нам племя она давно завела в архиве книгу учёта и вписывает туда все ставшие известными имена, все данные о возрасте, родителях, болезнях и даже «производственных наклонностях». В книге племени купов Лу-у значится как птичница. В книге племени ту-пу Тили значится как художница. Хотя живёт в Городе… А вот Дая, как медсестра, проходит одновременно и в племени гезов, где родилась, и в племени ту-пу, где живёт.

Когда-нибудь из этих книг учёта начнут выползать и метрики.

Заведена такая книга и на племя урумту. В ней записано, что вождь Вук год назад умер, и вождём избран бывший «курсант» Цах. Неизвестно только, чьей женой стала Ач после смерти Вука. Не исключено — опять общей…

У меня Цах бывает редко, ибо решает почти все проблемы своего племени с руководителями северной стройки Иржи Славеком и Биллом Фоссетом. Они рядом, а я далеко… И нужен я Цаху лишь для улаживания охотничьих проблем с широко развернувшимся на западе племенем ори. Живёт оно теперь в бывших пещерах ту-пу, и охотники его иногда забредает в леса урумту. Привычка не пересекать незримую границу пока не выработалась. Цаху это, понятно, не нравится. Но воевать он не хочет, предпочитает действовать дипломатически. Дабы не потерять дружбу с «сынами неба», которые почему-то покровительствует всем известным племенам, кроме явных людоедов.

А новых невест для себя урумту по-прежнему извлекают именно оттуда. И безо всяких помех со стороны «сынов неба»…

Наверняка всё главное, что касается меня, Таня успела узнать. Если Женька Верхов был на их корабле, она не могла не расспросить его. И он не мог не ответить. Пусть даже и со своими комментариями. Таня знает им цену… Ведь мы трое учились когда-то в одном классе!

Прекрасные печальные глаза Тани смотрят на меня с экрана одновременно с нежностью и ужасом. И пухлые губы доброго человека, которые так любил я когда-то целовать, чуть-чуть шевелятся, что-то шепчут. Я резко поворачиваю регулятор громкости и слышу её шёпот, не слышный в зале никому:

— Щур, милый, что с тобой? Как ты дошёл до этого, милый мой Щур?

Как я до этого дошёл?

Ну, что ж… Постепенно вспомню и расскажу.

А кое-что не смогу рассказать. Невозможно! Только вспомню…

За время моего отсутствия дельта Аки превратилась в немалый город. Морская набережная протянулась от порта, от круглой бухты Блюдце, до южного протока Аки — километров на двадцать с лишним. Да ещё двенадцать речных набережных пересекли город поперёк, вдоль шести протоков. Все набережные чистенькие, гладенькие, забетонированные, с зелёными скверами, беседками, фонтанами, скамейками, затейливыми фонарями, уютными маленькими кафе-автоматами.

Город строился не кольцами, как на Центральном материке, а свободно, просторно — открытый любым ветрам и любым гостям. И, значит, никаких опасностей вокруг давно не ощущалось.

Это великолепие разглядел я сначала из вертолёта, потом неторопливо проехался по набережной в биолёте и, наконец, пешочком решил обойти кварталы самой южной части города. Когда-то именно здесь было первое приморское поселение купов. Сюда привозили с центрального материка хижины из супердека, отлитые по образцу древних хижин племени. Здесь стояла моя геологическая палатка, и за небольшим леском, на полянке, расширенной под посадочную площадку, — мой маленький пятнистый вертолёт.