Роберт Сильверберг - На дальних мирах (сборник)

— Немыслимо!

— Ты хотел сказать, неприемлемо. Нет ничего немыслимого, если взять на себя труд подумать. Прежде чем сядешь на самолет в Занзибар, подумай. Обещаешь? Сегодня и завтра я буду здесь, потом мне надо в Арушу, встретить группу мертвецов и организовать охоту. Тебе достаточно сказать слово — и я сделаю все, как обещал. Подумай. Пообещай, что подумаешь.

— Я подумаю.

— Очень хорошо! И спасибо. Думаю, пришло время сменить тему. И пообедать. Как тебе этот ресторан?

— Не понимаю одной вещи: почему посетители здесь только белые? Дискриминация черных в черной республике? Кто на такое осмелится?

— Да, здесь дискриминация, но не черных, а черными, мой друг! — Гракх рассмеялся.— «Аджип» — не самый модный отель. Так что черных надо искать в «Килиманджаро» и «Ньерере». Но здесь тоже неплохо. Я бы порекомендовал рыбу, если ты еще не пробовал. И очень приличное белое вино из Израиля.

— Израильское вино,— говорит Мик Донган.— Один раз в жизни я могу попробовать что угодно, особенно если это остроумно или иронично. Например, было дело в Египте: нас пригласили на ту знаменитую вечеринку на холмах близ Луксора. Хозяином оказался не кто иной, как саудовский принц в национальных шмотках с ног до головы, вплоть до солнечных очков. Выносят жареного ягненка, он ухмыляется эдак и говорит: «Разумеется, мы можем пить “Мутон Ротшильд” когда угодно, но вышло так, что в погребе у меня большой выбор лучших израильских вин. А поскольку мы оба, насколько я понял, любители пикантных контрастов, стюарду приказано открыть бутылку-другую...» Кляйн? — обрывает себя Мик.— Видел девушку? Только что вошла.

За окном моросит; на улице вторая половина дня, тысяча девятьсот восемьдесят первый год, январь. Вместе с шестью коллегами с кафедры истории Кляйн обедает в «Висячих садах» на крыше «Вествуд-плаза». Отель представляет собой чудовищный зиккурат на сваях, «Висячие сады» — ресторан в «неовавилонском» стиле на последнем, девяностом этаже. Все честь по чести: голубые и желтые изразцы, крылатые быки и фыркающие драконы, официанты в курчавых бородах, с кривыми саблями на боку. Вечером это ночной клуб, днем — факультетская забегаловка.

Посмотрев налево, Кляйн видит: действительно, красивая женщина лет двадцати пяти, с виду серьезная, сидит за столиком одна, поставив перед собой стопку книг и кассет. С незнакомыми девушками Кляйн не заговаривает из этических соображений, а также’ от врожденной стеснительности. Донган, однако, подзуживает:

— Чего ты сидишь, подойди! Девушка твоего типа, я точно знаю! И глаза такие, как тебе нравится!

Кляйн последнее время жаловался на то, что в Южной Калифорнии слишком много голубоглазых девушек. В голубых глазах ему чудилось беспокойство, даже угроза. У самого Кляйна глаза карие. У той девушки тоже: темные, ласковые, ясные. Кажется, он уже видел ее в библиотеке. Даже встречался взглядом, наверное.

— Иди! — требует Донган.— Не сиди столбом, Хорхе! Да иди же...

Кляйн молчит и свирепо упирается. Как можно вторгаться в частную жизнь женщины? Навязывать себя — почти изнасилование. Донган самодовольно скалит зубы, явно провоцируя, но Кляйн не уступает.

Тем временем, пока он колеблется, девушка улыбается сама. Так робко и мимолетно, что Кляйн не уверен, не померещилось ли? Ноги, однако, сами начинают действовать. Он уже идет по светлому плиточному полу, останавливается у ее столика, ищет подходящие слова, не находит — но им хватает обмена взглядами. Старая добрая магия. Кляйна поражает, как много они успели сказать друг другу глазами в этот невероятный первый момент.

— Вы кого-то ждете? — мямлит Кляйн.

— Нет.— Еще одна улыбка, уже не такая робкая.— Почему бы вам не сесть за мой столик?

Очень скоро Кляйн узнает, что она недавно получила диплом и уже поступила в аспирантуру. «Работорговля в Восточной Африке. XIX век». Особое внимание уделяется Занзибару.