Валентин Егоров - Вспомним Сольвейг

Только после выполнения этой процедуры в камеру вошли черные спецназовцы. Один из них руками обыскал Ивана, а затем жестом показал, чтобы он выходил в тюремный коридор. Там в сопровождении спецназовцев, один шел впереди, а двое сзади, Иван хорошо помнил, что он сделал всего десяток шагов не более. И все … последовал провал памяти. После этого он ничего не помнил, что с ним дальше происходило. Просто он вдруг оказался в своей новой камере с койкой и с настоящим постельным бельем на ней. В этой камере был душ, отдельный туалет, небольшой синтезатор для приготовления пищи и даже устройство для просмотра старых фильмов. Закончив осмотр этой своей тюремной камеры, Иван присел за письменный стол, хотел было включить настольный терминал, чтобы поинтересоваться новостями в мире Сольвейг. Но во время вспомнил, что он ведь простой бродячий гусляр, а бродячие гусляры не знакомы с такой технологией передача информации посредством терминала.

Тогда он руками осторожно снял со лба повязку бандану, прикрывавшую его глаза, кончиками пальцев начал массировать стекловидные тела своих глаз. Парень не заметил, как вдруг сами собой у него закрылись глаза, сон плотно окутал его сознание. И приснился ему странный сон, которого могло и не быть.

В камеру Ивана вошли два малозиландца, они подошли к спящему парню. Один из них левой рукой ухватился за шевелюру Ивана, приподнял его голову и начал внимательно рассматривать его глаза.

– Парень действительно слеп! Яблоки его глаз усыхают, так как слезные железы не работают, но самое главное у него атрофирован глазной нерв, поэтому свет не попадает на сетчатку, он ничего не видит!

– Можно ли излечить его глаза? – Поинтересовался второй малозиландец. Который был небольшого росточка и весьма упитанным мужчиной.

– Не знаю! Прежде, чем дать ответ на ваш вопрос, маркиз, мне бы хотелось, зрение этого парня проверить на аппаратуре! Только после этого, я вам смогу сказать что-либо конкретное!

– Сколько времени вам на это потребуется?

– Дня два! Может быть, три дня, но не больше!

– Хорошо, доктор, мы договорились! Я даю вам два дня на изучение зрения этого слепого музыканта! После чего мы мне сообщите, почему он ослеп! А уже после я займусь получением от него нужной мне информации!

Доктор выпустил волосы музыканта из своей левой руки, голова его сильно ударилась о поверхность стола! Боль от удара головой об стол раньше времени вернула сознание Ивану, поэтому он услышал конец разговора этих двух малозиландцев, в тот момент покидавших его камеру.

– Понимаете, доктор! Один мой хорошо знакомый, когда-то у князя Альберта служивший главным княжеским воеводой, утверждает, что это никакой не бродячий музыкант, гусляр, а сам князь Иван I. Я бы ему поверил, хотя сам же Лобаста утверждает, что Иван I никогда не был слепцом. Вы же говорите, что перед нами самый настоящий слепец! Так, кому же мне верить в отношении этого гусляра! Вот я и позвал вас для того, чтобы вы помогли бы мне принять решение, а то этот Великий князь Иван I становится самой настоящей занозой в заду, куда не ткнешься, повсюду встречаешься с ним! Но у меня на него имеется…

Дверь камеры с металлическим скрежетом захлопнулась, в замочной скважине повернулся ключ и в камере наступила полнейшая, ничем не нарушаемая тишина. Иван в бешенстве вскочил на ноги, бандану со всего размаху швырнул на покрывало постели, так как ему показалось, что говоривший собирался сказать несколько слов о его Маарии. Но через минуту он снова притих, мысленным зрением решив побродить по одному из своих глаз.

К его великой радости, правый глаз встретил его какими-то проблесками света, а ведь в первый раз, когда он проверял свои глаза, то тогда он абсолютно ничего не видел обоими глазами. Затем эти проблески перешли в смену цветов, красный цвет перешел в зеленый, а затем в синий цвет. В этот момент ему одновременно показалось или он действительно услышал чьи-то слова, больше похожие на слова из заклинаний:

– И если он коснется железа, да услышит он в тюрьме своей голоса и поддержку друзей!

Только сейчас Иван обратил внимание на обстоятельство, что в мысленном диапазоне он перестал слышать Болеро Лазанью, которого так лихо предал имперский полковник Такобу и с которым ему удалось восстановить контакт, когда он находился в прежней, общей камере городской тюрьмы. Он попытался пару раз вызвать Болеро, но на его вызовы никто не ответил. Тогда Иван подошел к двери и ладонью коснулся ее металла. По ладони пробежала холодная змейка, а затем послышался голос Лазаньи, звучащий в мысленном диапазоне: