Игорь Водолеев - Где кот идет 2

Окончание «кровавой» истории я узнал через неделю, когда зашел в общагу к Мамочке отметить успешную сдачу экзамена по истории родной партии, который наша группа, как всегда, задвинула в самый конец сессии. Развалившись на кровати (интересно, а стулья куда подевались?), Мамаев тряс головой и рассказывал, что стычка доноров с Мамонтом, похожая на избиение младенцев, закончилась со счетом 8–0/1-5 в пользу Дольского. По системе Мамочки это означало, что 8 студентов получили неуды, но один сумел вырвать у Мамонта все пять баллов.

Случилось так, что Саничев успел прочитать только половину курса. Понимая, что это опасно, он решил взять еще неделю. Живя по принципу «не торопись на старте, не опаздывай на финише», он пришел к врачу последним и увидел себя в черном списке. Явившись на кафедру, он и здесь остался верен себе, растянув до конца удовольствие от предстоящей встречи с Мамонтом. Саничев зашел к Дольскому, когда из кафедры вынесли последнего донора. Он взял билет. Вот тут и выяснилось, что черная полоса невезения закончилась на пороге кафедры. В билете, который он вытянул, оба вопроса оказались из первой части курса.

На этом месте Мамаев радостно заржал. Блестя черными глазками, он объяснил, что, вообще говоря, Сергей знает немного, поскольку от сессии до сессии не утруждает себя науками, а читает фантастику и слушает «харду». Но то, что он знает, знает твердо. В этом даже Мамонту его не свалить. Как он ни гонял донора по первому пункту, Саничев находил разумные ответы на все вопросы. Уставший Мамонт (как-никак восьмерых затоптал) спросил, готов ли он отвечать по второму пункту. Глазом не моргнув, Сергей ответил утвердительно. Он сообщил, что второй вопрос проще изложен в учебнике Давыдова. У Ландау тема рассмотрена, разумеется, более строго. А Блохинцев её едва затронул.

Мамонт спросил, устраивает ли его «четверка»? И тут Саничев пошел ва-банк. Внутренне готовый ко всему, он посмотрел на доску, исписанную формулами, и пожал плечами. Дольский, опешив от неслыханной дерзости, поинтересовался, зачем тогда он ходил за справкой?

– Честно? – спросил Сергей.

– Конечно!

– На оценку не повлияет?

– Даю слово. – Нацарапав в зачетке «Отл», Дольский размашисто расписался.

– Я хотел ещё лучше подготовиться, – объяснил Сергей, невинно хлопая ресницами.

И тут Мамонт дрогнул. Протянув зачётку студенту, он протрубил, что тот свободен.

Мамочка объяснил, что Саничев, мгновенно ставший легендой курса, живет в комнате напротив. Сегодня к нему приехали родители. Стулья перекочевали туда же по причине наплыва гостей.

Мои воспоминания прервал телефон, о существовании которого я успел забыть. Машинально сняв трубку, я не сразу понял, что это сам Мамаев, живой и здоровый, ругает последними словами нашу пропускную систему, которая вместо того, чтобы пропустить его к другу, с которым он не виделся сто лет, делает наоборот, как злая тёща. Он, заслуженный геолог, которому страна обязана рядом важных открытий, требует переименовать пропускную систему в «непропускную» и напечатать соответствующее объявление в газете. Обругав напоследок троллейбус, который, как старая кошелка, ломает штанги на перекрестках. Это несмотря на то, что еще десять лет назад городской транспорт должен стать бесплатным не только для пенсионеров, но и для всех советских граждан согласно решениям исторического съезда партии, по истории которой у него всегда были только отличные оценки. Затем Мамочка сменил гнев на милость и согласился подождать еще пять минут, пока ему вынесут пропуск.

Дав отбой, я позвонил нашему курьеру и попросил оформить разовый пропуск на имя Мамаева Руслана Робертовича из Горного колледжа и отнести его на проходную.

Понимая, что в компании Мамаева любая работа невозможна, я решил в оставшееся время пробежаться по материалу Саничева. Распрямив сложенные вчетверо листы, я прочитал следующее.

Сейчас мне стыдно, что уже окончив институт, я думал, что центробежные силы реальны и могут действовать на грузы, совершая работу.

Рассказывают, что один из учеников Резерфорда на досуге развлекался тем, что придумывал всевозможные варианты вечного двигателя, которые затем в шутку предлагал своим коллегам. Со временем он так наловчился в этом деле, что сотрудникам лаборатории, маститым ученым, приходилось уже всерьез ломать голову, чтобы доказать невозможность работы его очередной выдумки.