Игорь Павлов - Момент истины для планеты Земля

— Шерон?! Шерон!!!

Флот Игоря начал спешно отступать. На дисплее загорелся обратный отсчет на маркере Квадарна.

— Шерон!? — кричал отчаянно Игорь. Звуки резни продолжали доноситься через панель связи. — Да, адмирал Шерон! Да! Для меня честь была служить с тобой! Прости меня!!!

— Спасибо, адмирал Лин-оун! Для меня честь… — прохрипел едва слышно Шерон, после чего связь оборвалась.

Квадарн продолжал отстреливаться. Враг терял тяжелые корабли десятками. Флот Игоря начал отступать, но вражеские корабли не давали уйти, уничтожая всех отходящих. С двух сторон подошли новые эшелоны атаки, отрезая путь к отступлению.

Яркая вспышка, словно от тысячи солнц, озарила мерцающий от вакко-потоков космос. Театр боевых действий на миг замер. Квадарн превратился в бурый круг, который стремительно увеличивался, светлел и поглощал все, что встречал на пути. Железо, плоть, энергия, материя, все превращалось в атомы…

Дрожащими руками на дисплее Игорь переключил вид на место, где совсем недавно шло ожесточенное сражение. От взрыва разлетелась почти треть астероидного кольца Сатурна. По-своему красивое зрелище. Если бы Квадарн был немного поближе к планете, то досталось бы и ей. Мелкие группы истребителей врага, чудом не попавшие под ударную волну, удирали в сторону Плутона, где Берид скапливал новые силы.

— Адмирал Эши на связи, — дрожащим голосом отозвался Эши.

— Докладывай, — хриплым голосом произнес Игорь, вставая с кресла.

— Примерные потери вражеской армады тысяча пятьсот двадцать тяжелых кораблей. Это был их авангард. Система в блокаде, адмирал… — его голос звучал разочарованно и обреченно.

— Кто бы сомневался…

— Вы о чем, адмирал?

— Да ни о чем! — вспыхнул Игорь — Где Дорар?!

— Мертв…

Игорь понял, что вопрос был глупый. Он сам знал ответ, ведь отправил флот Дорара защищать Квадарн после первой атаки. Сейчас от освободительной армады осталось тридцать тяжелых кораблей против пяти с половиной тысяч кораблей Берида.

«Из-за меня… Спасая свою шкуру, я обрек Землю на гибель. Я виноват во всем этом. В смерти «индейцев» Кеплера, Эвары, ее отца Друмана, Вариек Крейна, даже в смерти самого Крейна и других адмиралов — я, я! В смерти Эвы и Мирэны, Анишена и Явана — только я, и нечего винить других!»

— Адмирал, просим дальнейших указаний?! — крикнул вслед уходящему из рубки Игорю старший пилот. Его голос дрожал, он был человеком.

Игорь вышел с командного центра, прошел коридор, лифт, коридор, и вот каюта командира. Два невозмутимо стоящих робота у двери вдруг упали на колени. Игорь зашел к себе и направился к шкафу.

— Так не должно было случиться, — прошептал Игорь, доставая из контейнера шкафа железный обод с фиолетовым ромбовидным камнем в середине.

Единая печать притягивала с невероятной силой, будто чувствовала, что надо, что время пришло. Фиолетовый камень гипнотизировал, пронизывал своим блеском сознание. Сейчас было легче устоять — победил зов однажды, победить сможет всегда.

«Я стою на тротуаре, посреди шумной улицы Москвы. В руке я чувствую, как горит кусок всемогущего металла. Он все еще зовет меня. Иногда я боюсь закрывать глаза, боюсь, что он вернется и сделает выбор за меня.

Мимо проходят и пробегают люди, кто-то возмущается, что я встал посреди пути, кто-то удивленно смотрит на мой нелепый для этого мира костюм, развевающийся по ветру плащ и умиротворенный вид. Им кажется, что все на мне фарс, шоу, реклама, бижутерия, какое-то новое движение любителей фэнтези. Но на моей груди висят камни, каждый из которых не дешевле слезы Махараджи, у меня есть все, что пожелаю, я самый богатый человек этого мира.

Я чувствую их злобу, удивление, уже не трепетно, как чувствовал когда-то, для меня это сейчас пустота. Я могу посмотреть на каждого и увидеть все, что нужно мне знать о нем, все, что я хочу, даже больше, чем знает он сам.

Я смотрю, как идет старик, — пыхтит, ему трудно идти, — а его никто не замечает, никто ему не поможет, у них нет времени на это, его обходят с теми же возмущениями. Я смотрю на проходящих девушек: одна вон какая красивая, сияет вся. Я бы мог забрать ее себе, как вещь, и подарить ей счастье или обречь на муки за ее стервозный характер, а старика и его семью сделать несметно богатыми.

У меня сила и власть, безграничные для этого мира возможности, все, что я пожелаю, я могу взять, просто взять. И никто не остановит меня.

Я смотрю на них всех: чего стоят для меня их жизни, жизни этого старика или этой девушки, или всех этих людей вокруг меня? Не дороже моей… В кого я превратился? Дожил…»