Дэвид Джонсон: Робокоп III. Буллит

— Но разве я вор или негодяй? Вот они — да, — он кивнул головой в сторону убитых. — А я всего лишь хотел взять то, что им не принадлежит и, по закону, никогда не принадлежало. Но, если разобраться, оно ведь сейчас ничейное, лишнее. А значит, я имею на него такое же право, как любой гражданин. Разве я не прав?

— Нет, — уже с интересом разглядывая этого нищего философа, сказал сержант.

— Почему?

— Потому, что ты хоть и гражданин, но твое законное место не здесь, а в тюрьме, и если сейчас отсюда не выберешься, то я тебе в два счета докажу это.

В это время вдали, наконец, послышалась сирена приближающейся полицейской машины.

— Что ж, в моей ситуации спорить было бы глупо, — быстро заговорил нищий. — Хотя, если разобраться, опутав себя всевозможными законами, разве не превратили мы свою жизнь в жизнь заключенных? Попав в тюрьму, человек не может, когда ему этого захочется, оставить ее. Оставаясь на свободе, я не могу перейти пустую дорогу только потому, что горит красный свет. Почему кто-то все время распоряжается моей жизнью?

В это время вой полицейской сирены слышался уже совсем близко, и несостоявшийся философ поспешил удалиться.

Гарри Грант, отставной офицер морского флота, когда-то непревзойденный бабник, известный на весь район, а сейчас дряхлый старик с обвисшими щеками и непредставительными, казалось, кем-то общипанными усами и бородой, поздним вечером в своей небольшой квартирке писал письмо возлюбленной, — шестидесятилетней мадам Лотак.

Уже шестой месяц безрезультатно добивался он руки своей соседки и, видя, что долгие разговоры с бесконечными прозрачными намеками ни к чему не приводят, решил прибегнуть к более испытанному способу завладеть женским сердцем.

То, чего нельзя было произнести вслух, вполне можно было доверить бумаге. Он находил такие слова, такие обороты, какие нынешняя молодежь никогда в жизни не слышала, а авторы любовных мелодрам с удовольствием платили бы ему по доллару за каждое слово, если бы прочитали хотя бы одну фразу из его послания.

Да что там современные писатели. Пожалуй, сам Шекспир поднялся бы из могилы, чтобы предстать перед ним в низком поклоне и тут же умереть от сознания своей второстепенности.

И лишь в благосклонности мадам Лотак Гарри Грант сомневался, и поэтому, волнуясь, уже в третий раз переписывая послание.

И в свои шестьдесят мадам Лотак выглядела вполне привлекательной, в отличие от него, старого дряхлого Гранта, который к тому же недавно сломал ногу, кубарем полетев с лестницы. Об этом знал весь дом, и в его нынешнем положении это был самый большой минус, поскольку, делая женщине предложение, он как бы брал обязательства оберегать ее, помогать ей, а тут получается, что за ним самим нужно ухаживать.

Гарри Грант спешил. Их старый дом собирались сносить, и кто знает, не сделай он сейчас предложения, сможет ли потом отыскать свою возлюбленную.

Старик ходил из угла в угол, громко стуча костылем

— Ваши глаза прячут в себе… прячут в себе… — Грант остановился, намотал на указательный палец бороду и несильно потянул за нее. — Ваши глаза скрывают в себе все прелести мира… Старик бросился к столу.

— … прелести мира, — с нежностью в голосе повторил он конец только что написанной фразы.

Костыль опять застучал по полу.

— Глядя на вас, понимаешь, что в вашем образе отразились мечты человечества о самом прекрасном…

В этот момент на улице послышался сильный грохот.

— Опять эти подонки черт знает что вытворяют, — со злостью произнес Грант.

Он крепко выругался и направился к окну.

Вдруг комната его содрогнулась, словно старая собачья будка, которую нечаянно задел пьяный хозяин фермы, возвращаясь поздно вечером домой. Окна задребезжали, стекла со звоном разбились об пол.

Гарри Грант оцепенел от ужаса…

Пастор Элф Флойд сегодня долго не мог уснуть. Кто бы мог подумать: его, священника, подчистую обобрали, словно какого-нибудь алкоголика или немощного старика. И кто?! Сопляки, можно сказать, дети, им-то еще вряд ли и по пятнадцать будет. И самое ужасное, что вместе с ними была и девчонка. Да еще и громче всех кричала:

— Снимай часы, зараза!

Пастор Элд Флойд тяжело вздохнул. Но сильнее всего его потряс даже не этот факт. Самое страшное для него было то, что эти малолетние грабители не полезли к нему драться, не схватили на дороге какой-нибудь камень или кусок железа.

Нет, они достали обыкновенный пистолет, самый настоящий, и равнодушно направили его в сторону Флойда, готовые в любой момент всадить в него пулю.