Максим Дымов - Легенда о «Севере». Путь воина. Параллель

Прошёл месяц, о побеге пришлось забыть. Ночью из казармы выйти незамеченным невозможно, на входе дежурный, днём и ночью за периметром зорко наблюдали часовые, а конкретно за друзьями следил командир, или вместо себя оставлял кого-то из солдат. Этот эксперимент был строго засекречен, и утечка информации была недопустима. Не думали о побеге ребята и по другой причине. Здесь оказалось не так уж и плохо: пейнтбол два раза в неделю; учебные стрельбы; прыжки на тросе со стометровой вышки; на следующей неделе командир обещал прыжки с парашютом. Парень, которого закрыли в карцер в первый же день, вышел спустя три недели, и вёл себя заметно тише. Жёсткий режим сыграл свою роль, большинство ребят стало обращаться по уставу, хоть и нехотя. Те, кто были из последних отморозков, ежедневно проводили свободное время либо на кухне, моя посуду, либо в казарме, драя полы и туалеты. Правда они будто гордились своей несгибаемостью, хотя товарищи смотрели на них уже без малейшего уважения. Коле, Децелу, Кабану и Штырю после нескольких нарядов всё же пришлось смириться с тем, что они не в интернате, и нарушения не закончатся профилактической беседой. О том, зачем они здесь, друзья предпочли не думать, Штырю и вовсе уже становилось всё равно.

Вечером в казарме. Невысокий парнишка с гитарой, привезённой командиром, сидел на тумбочке в проходе меж кроватями и пел:

Лишь тот узнает, что такое воля,

Кто выл по-волчьи в четырёх стенах,

Кто, задыхаясь от душевной боли,

Узнал и понял, что такое страх,

Кто километры взад-вперёд отмерил,

Кто есть не мог, не мог ночами спать.

Лишь тот поймёт, запомнит и оценит,

Что значит в этой жизни слово мать.

(из песни Михаила Круга «Свобода»).

Эту песню они исполняли каждый вечер, с тех пор как командир дал им гитару.

В комнату вошёл командир.

– Опять? Вы что-нибудь другое знаете? – Сказал он, присев на койку.

– Так точно, товарищ командир, – ответил Коля, спрыгнув с кровати. – Вам в каком стиле? Рэп, рок?

– Лучше рок.

– Рок так рок, – развёл руками Коля.

Он подмигнул парнишке с гитарой и начал:

Солдат шёл по улице домой,

И увидел этих ребят.

Кто ваша мама…

(из песни Виктора Цоя «Мама – анархия»).

– Всё, стоп. Я знаю… – остановил командир.

– Тогда, может, рэпчик? – Усмехнувшись, спросил исполнитель.

– Пятнадцатый, ты дошутишься, – пригрозил командир Коле.

Форму ребята получали вместе, поэтому порядковые номера они получили поочерёдно: Штырь – 14; Коля – 15; Кабан – 16; Децел— 17.

Командир посмотрел на часы:

– Отбой. Завтра – важный день, – сказал он, поднявшись с кровати.

– Так чё за день, начальник? – Спросил Штырь, завалившись на койку.

– Меньше знаешь – крепче спишь, – ответил командир, как обычно отвечал на большинство вопросов.

Он вышел, и тут же погас свет.

Все тренировки отменили. Подростки ходили по территории, качались на тренажёрах.

В семь утра на базу прибыли несколько фургонов. Солдаты разгружали их, они переносили какие-то ящики в штаб. Командир говорил с двумя мужчинами, оба они были в белых костюмах с чёрным галстуком. Один из них – невысокий мужчина лет сорока пяти, лысый и в очках. Это был ученый, биолог, Константин Юрьевич Свинцов. Работник химико-биологического исследовательского центра в Сколково.

Второй – худой парень лет двадцати пяти, Максим Сергеевич Панин, сотрудник физико-математического исследовательского центра в Сколково. Занимается разработкой новейших нанотехнологий.

– Ну, Анатолий Николаевич, – обратился биолог к командиру, – как успехи?

– Шпана, – коротко ответил командир.

– Ну, сегодня от этого не останется и следа, – сказал Панин, посмотрев на Штыря, который забрал у Децела кепку и стал убегать.

– Где медпункт? – Спросил биолог, достав из кабины фургона железный кейс чёрного цвета.

– Пройдёмте, – сказал командир и повёл их в медпункт.

Спустя полтора часа первая рота стояла в коридоре на первом этаже штаба.

Стены коридора были покрыты грубой штукатуркой. Бетонный пол был покрашен матовой тёмно-красной краской. По потолку тянулись кабели. На стыке стен и потолка горели лампы дневного света. Окон в коридорах не было, на правой стене – только двери, а левая была сплошной.

Подростки по шестеро спускались в подвал, когда их вызывал командир, через несколько минут свет начинал сильно моргать. Обратно они не выходили, по крайней мере, в эту дверь.