Константин Читатель - Игрун. Дилогия (СИ)

Стоило склониться к попавшемуся у дороги ручью и зачерпнуть воды, как волосы взлохматила стрела. Откатившись назад, я прижался спиной к здоровенному камню. Днем мое виденье всего вокруг работало, позволив уклониться от выстрела лучника. Ладонь еще была мокрой, я протер лицо, в попытке придать себе свежести.

«— Кошка», — так я назвал про себя гейшу, исцарапавшую все мое тело за время бурной ночи, несмотря на общий негатив, осознание того, что я все-таки довел начатое до конца, вызвало чувство удовлетворения.

Вторая стрела свистнула перед лицом, лучник не стоял на месте, сменив позицию. Надо было собраться с мыслями, а не витать в приятных воспоминаниях. Еще одна стрела просвистела с другой стороны, развеяв мою полную уверенность, что нападавший в лесу один.

«— Значит парящий лист», — по логике я должен был использовать новый прием, чтобы справиться с нападавшими.

Уверенности в том, что смогу сбить траекторию полета стрелы волной воздуха у меня не было абсолютно. Звук вспарывающей пространство оперенной смерти был басовитым, намекая на не маленькую силу выстрелов нападавших.

— «Обиделся что ли, — задумался я об иКсине игры, последний поединок был выигран не совсем честно: — да пошел он!»

Бравшие меня в ножницы лучники совершили ошибку спустившись с деревьев. Оставайся они на уровне пяти метров от земли, никакой паук не помог бы мне подобраться к ним вплотную. По крайней мере пока я убивал одного, второй бы убил меня. В отличие от прошлого раза, сегодня я не забыл обыскать трупы. Помимо луков мне досталось несколько монет и метательный нож.

Происшествие взбодрило меня. Спать больше не хотелось, скорым шагом я направился к следующему учителю. Судя по карте, мне предстояла ночевка в лесу, даже бегом я вряд ли успею достигнуть жилья до того, как наступит ночь.

«— Это становится дурной традицией», — входя в деревню после обеда, я зажимал кровоточащую рану на плече.

Пума, или какое-то другое кошачье отродье, выскочило из зарослей камыша, стоило мне поравняться с засадой. Среагировать я успел, в противном случае на дороге осталась бы лежать не дохлая кошка а я. Доставать меч было не с руки, прикарманенный накануне нож вспорол пятнистую кожу, достав до сердца. Но даже насаженный на короткое лезвие, зверь смог дотянуться до меня когтистой лапой.

— Я хочу обратится к Калаху, — уяснив, что сэнсея нет в деревне, я предпринял попытку попасть на прием к божеству самостоятельно.

Впрочем к моим просьбам относились глухо, вплоть до момента, пока я не ударил подметавшего двор человека, сбив его тело в песок. Обнаженный меч, приставленный к горлу, помог принять правильное решение набежавшим на шум слугам.

— Я обещаю перебить всех разбойников в лесу, если ты даруешь мне исцеление, — уже битых полчаса я просил мне помочь, целительный баф не спешил снисходить на меня.

«Гейша, убей ее, после того как пресытишься», — в моей голове раздался голос, грубый, с рычащими нотками.

«— Похоже, что это Калах», — решил я, в некоторых виртиграх боги обращались напрямую к игрокам, выбравшим стезю паладина или монаха.

— Клянусь, — другого слова этот программный скрипт не понимал.

Вспомнив последнюю гейшу, я с легкостью согласился, если новая будет хоть вполовину такой-же стервой, как предыдущая, то я без колебаний выпущу ей кишки.

Стоило принять навязанные условия, бог излечил мою руку и больше не напоминал о себе. Вернувшийся к вечеру учитель не стал гневаться за самоуправство, почти равнодушно восприняв факт избиения своих слуг. Через пять дней он признал, что я готов пройти испытание.

— Еще саке?! — голос колокольчик звенел в отведенной для меня части гостевого дома.

— Да красавица, — я уже был порядком набравшись, третья встреченная мной в игре гейша была полной противоположностью первым двум. Светильники ярко горели, за стеной из рисового папируса кто-то наигрывал традиционный мотивчик. Время от времени девушка вскакивала с циновки, совершая для меня еще один и множества своих танцев.

— Чистая как слеза, непорочная как лилия, — по-пьяному делу меня потянуло на стихи.

— Хи-хи-хи, — звонкий колокольчик смеха разливался в ушах, перед моими глазами все плыло.

«— Напьюсь и ничего не смогу!» — выход из тупика, в который я сам себя загнал опрометчивой клятвой данной Калаху, окончательно расслабил что-то во мне.

Последнее воспоминание, которое осталось о вечере в обществе молоденькой гейши, было о том как меня тошнит, а ухоженные пальчики утирают мой рот шелковым платком.