Шакирова А - Единственная из чужой Вселенной

До комнат мы дошли молча. И казалось мне, что стук сердца заглушает наши шаги, да и вообще все звуки в тишине дневного замка.

Сэл отворил дверь, и мы с Изелейной юркнули в комнату. Она вдруг как-то странно посмотрела на меня, на Мея и произнесла:

– А, может, вы побудете тут с Сэлом вдвоем? А? Я хочу остаться с Меем наедине.

Мой спаситель резко выпрямился, глаза его потрясенно расширились, а губы дрогнули в улыбке.

Сэл посмотрел на меня, на Мея, и снова на меня. И стало ясно – его согласие целиком и полностью зависит от моего собственного.

– Идите, – кивнула, не желая заставлять подругу ждать. – Ты же накормишь меня? – обратилась к Сэлу.

Изелейна и ее принц даже не вышли – выпорхнули из комнаты, и мы остались вдвоем.

Пару секунд Сэл словно не знал, что делать. Застыл напротив, напряженно вглядываясь в мое лицо, будто ища там ответа, одобрения. И вдруг расцвел улыбкой:

– Сейчас позову слуг, они принесут еду, – и бросился к стене.

Я уже знала, что оттуда выезжает специальная панель с чем-то вроде встроенного в замок компьютера. Сэл быстро набрал что-то на клавиатуре с незнакомыми буквами – способности полукровок не позволяли

так быстро переводить письменный текст.

Когда принц повернулся ко мне, удушливая неловкость снова повисла в комнате. Я смущалась его взгляда, в котором, как в раскрытой книге читалось – Сэл чего-то ждал, на что-то надеялся. И это что-то

целиком и полностью зависело от меня.

Несколько секунд мы провели в неловкой тишине. Казалось, даже двери в замке постукивали слишком громко, слишком неделикатно нарушая наше уединение. И вдруг всю неловкость как рукой сняло.

Я улыбнулась Сэлу, он улыбнулся мне, и мы расселись за пластиковым столом с ракушками, словно всю жизнь только так и делали.

– Расскажи про ваш мир, про вашу планету, – попросила я.

И Сэл охотно поделился:

– Сейчас существует содружество планет. Их много, много разных рас. Я тебе покажу их. Земляне входят тоже, – кивнул он на меня. Я поневоле улыбнулась. – Миориллия – лучший галактический курорт, –

не без гордости произнес Сэл. У нас чудесный климат и аборигены, – он ткнул себя пальцем в грудь, – Весьма радушны.

В комнату ворвался слуга, принялся сервировать стол.

– А унги? – поинтересовалась я.

– Унги? – уточнил Сэл. – А-а-а! Это вторая разумная раса Миориллии. Верианцы – первая, унги – вторая. Мы давно сосуществуем бок о бок. Унги всегда жили в горах. А равнины принадлежали верианцам. И

у нас несколько стран.

– Я поняла, – кивнула я и попробовала овощное блюдо, оставленное слугой. Очень вкусно… пальчики оближешь. – И у вас монархия.

– Не совсем, – покачал головой Сэл и тоже отдал должное блюду. – Есть короли и есть совет десяти. Совет избирает народ. Вот Бис – он советник. Но в чрезвычайных обстоятельствах, когда счет идет на

минуты, да, решают короли.

…

(Мей)

Я шагнул за порог комнаты Сэла, вслед за Изелейной и выжидающе застыл, борясь с болью взросления. Она почти не успокаивалась – так действовало второе, неестественное взросление.

Но я не жалел. Я бы набросился на нее, смял, сжал в объятиях, поцеловал… У меня голова кружилась от мыслей и желаний. Я почти не владел собой, и даже выучка нескольких сотен лет плохо помогала

оставаться невозмутимым, спокойным рядом с этой женщиной.

Изелейна изучала меня. Внимательно скользила взглядом по лицу, по телу. Что она такого увидела? Смятение душило тугой петлей на шее, сердца бились в бешеном ритме.

Но Изелейна прервала мои мучения – все и сразу.

Подошла прижалась и подставила губы для поцелуя. Я впился в них так, словно умру, если не сделаю этого. Стиснул ее, прошелся руками по гибкому, стройному телу, дрожа от боли и возбуждения.

Притянул ее еще, совершенно не заботясь о том, что единственная отлично ощущает все изменения моего тела.

Внизу живота пульсировало, с болью и с жаром. А губы горели от ее прикосновений.

Я подхватил Изелейну, подскочил к постели и вжал полукровку в матрас. Изелейна отвечала – ее язык ласкал мне рот, ее руки скользили сначала по плечам, потом по спине, а потом… Потом забрались под

шаровары. Я задрожал сильнее. Изелейна чуть отстранилась, сдернула с себя одежду – я даже не понял как. Я застыл, полулежа, держась на руках. на весу, не в силах сдвинуться с места от спазма и

боли, не в силах отвести взгляда от совершенного тела единственной. Такого правильного, моего.

В голове помутилось, я не мог связно сказать ни единой фразы. А Изелейна словно поднырнула под меня, и… руки ее коснулись того самого органа, который болью отзывался на любые другие прикосновения.