Игорь Николаев - Город Тьмы и Дождя

Встречались в небольшой пельменной, зажатой среди прочих присутственных заведений на небольшой площади между тремя громадными башнями-призмами жилых комплексов. За стенами бурлила жизнь мегаполиса, внутри же царило спокойствие и какая-то особая, словно законсервированная неторопливость.

Специфика развития 'советского бизнеса' наложила отпечаток на терминологию и традиции. Еще со времен первых цеховиков обычные переговоры не слишком высокого уровня назывались 'преферансом', поскольку именно под эту игру как правило маскировались. 'Бильярд' - это уже междусобойчики птиц высокого полета, собиравшихся в соответствующих заведениях. Соответственно 'бильярдистом' именовали человека достаточно высокого статуса и возможностей, но не из высшего эшелона деловой элиты. А настоящая элита решала свои вопросы в фешенебельных клубах за игрой в шахматы - единственную игру, достойную их отточенного интеллекта. Ну или по крайней мере просто за шахматной доской, инкрустированной драгоценными породами настоящего дерева и с фигурками ручной работы из благородных материалов. Отсюда и пошло слово 'шахматист' в качестве определения деловой элиты общества. Причем 'коммэрсантов' (именно через "э"), а не просто 'богатых и знатных'.

'Игроцалами' презрительно называли всякую мелочь, то есть людей, которые даже не имеют 'своей' игры, достойной их статуса и занятий.

Заведение, где собрались 'стоматологи' Красной дороги, было не просто пельменной, но очень хорошей пельменной, небольшим ресторанчиком, вполне достойным собрания бильярдистов от нелегальной медицины. Оно разумеется не поднималось до уровня полноценного шахматного клуба, где решались по-настоящему большие дела и пара небрежных слов могла стоить десятки миллионов рублей. Однако это была полноценная 'бильярдная' для серьезных людей и внушительных бесед. Никаких автоматиков, только живая прислуга. И конечно же возможность сыграть в статусную игру, буде возникнет таковое желание.

За небольшим овальным столом собрались шестеро. Обычные, непримечательные люди, из которых существенно выделялся разве что Доктор - своим специфическим хромом. У остальных видимых имплантатов не имелось вовсе или приращения ограничивались небольшими, малозаметными устройствами - замаскированный под старомодные очки инфограф, мнемо-приставка и так далее. Двое приезжих обошлись вообще без сопровождения. За спинами остальных маячили люди похожие на самого Постникова - неброские, незаметные, способные сойти за своих и в трущобах, и в относительно приличных районах. Алекс подумал было 'и столь же опасные', но решительно одернул себя - знакомство с Глинским научило его многому, в том числе приучило смирять грех гордыни.

На сине-зеленом сукне стола, имитирующего бильярдный, стояли бокалы, из которых никто не пил, и тарелки со скромной фирменной закуской, к которой никто не притрагивался. Разговор, против ожиданий, очень быстро принял не сказать, чтобы напряженный оборот... скорее в воздухе повисла некая недосказанность. Так, словно за каждой фразой скрывалась угрюмая тень, значившая куда больше обычных слов.

В зеленоватых линзах Доктора нельзя было прочитать ни единой мысли, а сегментированные пальцы-щупальца лежали на столе неподвижно, как мертвые осьминоги. Однако в коротких словах хирурга отчетливо звучала нервозность. Постникову вся встреча с определенного момента стала напоминать воровской сходняк в постановке талантливого западного режиссера - лица и декорации иные, но суть в целом передана точно.

- Леонид, - внушительно и размеренно басил жабообразный здоровяк, которого Алекс назвал про себя 'Ниро Вульфом' (от имен договаривающиеся персоны воздерживались за единственным исключением, которое сейчас и прозвучало).

- Леонид, так не поступают. Один человек сам по себе ничего не значит и мало что может. Только в коллективе - сила. Объединение - это прогресс.

Жабочеловек пошлепал губами, прочие внимательно слушали чавкающие звуки. Очевидно 'Ниро Вульф' являлся весьма значимой особой, возможно самой авторитетной за этим столом. Доктор хитрым образом переплел пальцы обеих рук, сложные суставы едва слышно пощелкивали. Впрочем, в тишине эти звуки казались щелчками затвора. Постников едва удержался от того, чтобы проверить наличие пистолета - оружие сдали еще при входе.

- Ты отрываешься от коллектива, - продолжил 'Вульф'. - Пытаешься поднимать в одиночку дела, с которыми не всякая коалиция управится. Леонид, это неправильно. Или ты с коллективом, или против.