Данил Манонин - Великая Восьмёрка

– Чего бегаете, мелкие? – сказал низким голосом Филипп.

– Мы просто хотели, – промямлил я.

– Чего хотели?

– Послать сигнал о помощи, у вас на чердаке есть радиоприёмник…

– Серьёзно? Вы совсем от голода с ума сошли? Люди вам детей малых доверили, а вы бегаете, радио им подавай!

– Но ведь нас могут услышать!

– Услышать? Не смеши! Давно бы уже услышали! Нет, парень, мы сами по себе!

– Кстати, пап, а ты что с топором? Вы на охоту? – спросил вдруг Женя.

– Не твоё это дело! Ты, раз одарён такими ручищами, так и сиди дома!

– Но пап! Я хочу пойти с тобой! Со своими братьями!

– Ты совсем с детьми отупел? Мы должны брать тебя, грёбанного инвалида, обузой, защищать тебя от монстров, и самим под когти бросаться?

– Нет! Я сам за себя постою!

Филипп усмехнулся, но при этом не изменил строгого выражения лица.

– Сам! Ты издеваешься? Сдохнуть хочешь?! Лучше сразу удавись! Вон, верёвка валяется. Так хоть толк от тебя будет, мясо какое-никакое…

– Пап!

– И не называй меня так! У меня только два сына. Ты – паразит, что восемь с половиной месяцев сидел в утробе Вари, а затем чуть не унёс её жизнь при родах!

Филипп взял меня и Женю за руки, рванул к выходу и вышвырнул нас на крыльцо. Женя от толчка упал. Я помог ему подняться и кинул взгляд на Филиппа, затем оглядел улицу. Там столпились люди. В основном это были охотники. Странно, обычно они не ходят такой группой. Филипп подошёл к толпе, пошептался о чём-то с охотниками и снова подошёл к нам:

– Ладно! Вы идёте с нами. Оба! Мы отправляемся на большую охоту, попытаемся пройти лес насквозь, заодно убьём много монстров. Только учтите! Защищать вас никто не будет, сами по себе! А если начнёте мешать, клянусь, убью без раздумий!

Он фыркнул, повернулся к толпе и, подняв топор над головой, прокричал:

– Вперёд, охотники! Мы отправляемся!

Так я и оказался на охоте. Первый раз, и сразу на кону поставлено всё. Понятия не имею, что я тут делаю. Я не создан для этого. Мне бы остаться и осуществить мой план с сигналом, но перечить Филиппу было нельзя. Было видно, он злился. Поэтому отказаться – суицид. Отрубил бы мне что-нибудь. Пока мы шли через поле, я упрекнул Женю в его нездоровом влечении пойти с семьёй. Он ведь совсем не был готов, ни физически, ни морально. Это сейчас он думает, что всё очень просто. Столкнувшись со зверем, он сразу подкосится в коленях. И тогда будет поздно. Ещё и меня затянул. Для нас это верная смерть! Женя слушать меня не хотел, радостно шёл, неся на плече маленькое копьё. Должно быть, он совсем забыл о моём плане…

С этого я и начал…

Я беспокойно сглотнул и сжал в руках копьё. Осторожно переходя через сухие кусты и переступая упавшие стволы деревьев, мы продвигались вглубь леса. Он будто не кончался.

Солнце склонялось к горизонту. Через некоторое время мы набрели на тропинку.

– Ага! Это дорога к хижине Владимира Маратыча! – бодро сказал отец, – тут и переночуем!

Отца с улыбкой на лице похлопал по плечу его друг, имя которого я забыл. Всё потому, что его мало кто называет по имени: в посёлке зовут Безмолвным, потому что на одной из охот монстр разорвал ему горло. Его успели донести до посёлка и зашить рану, но с тех пор он не может говорить. Филипп Мохнатый, глянув на моего отца, выдал мимолётную улыбку.

Среди деревьев виднеется дом. Значит, мы пришли. Я с облегчением выдохнул. Дойдя до этого обветшалого сооружения, мы остановились у утыканного кольями забора. Филипп нагнулся к кучке камней, взял один и бросил в щиток, подвешенный на высоком столбе. Камень с силой ударился о щиток, издав грохот. От шума в хижине что-то зашевелилось. Скрип двери, топот ног по каменной дорожке, скрежет ключа в скважине… И калитка открылась.

– Ого! Чего это вас так много-то? – воскликнул худощавый седой старик лет сорока шести. – Никак пройти этот лес вздумали?

– А что, брат, не веришь в наши силы? – весело ответил отец.

– Семён Павлыч!

– Владимир Маратыч!

Они расхохотались и обнялись, затем Владимир Маратыч прошёлся между охотников, приветствуя и похлопывая по плечам знакомые лица.

– Ну вы даёте! Здесь, стал быть, все мужики с посёлка?

– Все, кто достиг десяти лет и может стоять на ногах.

– Вон, даже сопляков-инвалидов взяли. – язвительно улыбнувшись, сказал Филипп.

Владимир Маратыч посмотрел на нас с Женей и расхохотался.

– Эх, Филипп, Филипп. Сколько лет, а ни черта не меняешься!

– Как и ты, старый хрен!

– Ну же, дай руку. Хочу пожать. Помнишь, когда в последний раз здесь бывал? Ты тогда ещё заметил, что одна часть забора шатается.