Брюс Стерлинг - Джим и Айрин

Тридцать лет назад оно обслуживало огромные грузовики и сияющие хромом универсалы. Теперь вокруг мотеля разросся город, вместо огромных грузовиков используются самолеты – и теперь здесь грустные женатые пьяницы обманывают друг друга. Резные рамы ковбойских картин покрылись пылью.

Джим чувствует себя немного лучше, не таким разбитым и усталым – и он приносит из фургончика свои игрушки. Видеомагнитофон с коробкой кассет, «макинтош» с модемом и жестким диском. Включает подавитель помех в розетку около одной из кроватей.

Айрин садится на край матраса, вглядывается в телевизор.

– Когда мы в ГУЛАГе наматывали портянки – не беспокоились о помехах.

– Да уж... Сейчас я уберу эту чушь с экрана. Поразвлекаемся. – Джим подключает кабель к телевизору, включает видеомагнитофон. На экране шипение серого снега. – Видела такую штуку?

– Конечно. Видео, – она произносит это слово как «вииди-о», – я знаю, как им пользоваться.

– А как насчет «макинтоша»? Видела когда-нибудь такое?

– Мой муж был инженером, он знал все про компьютеры.

– Это хорошо.

– Он проводил расчеты на большом государственном компьютере.

– Серьезный был человек, – грустно говорит Джим. Открывает коробку с видеокассетами, вынимает одну. – Смотрела «Every Which Way But Loose»? Очень люблю его.

Айрин заглядывает в коробку, вытаскивает наугад кассету, разглядывает коробку.

– Это же порно! – Роняет кассету, как будто та обожгла ей пальцы. – Я не смотрю порно!

– О Господи, расслабься, ладно? Никто тебе и не предлагает.

Айрин перебирает кассеты, на лице – отвращение.

– Эй, это мое, личное. Не бери в голову, – говорит Джим.

Она вскакивает с кровати, тонкие руки дрожат. Джим видит на ее лице настоящий ужас. Он не понимает, что с ней происходит – она чертовски тяжело воспринимает безобидные мелочи.

Они молча смотрят друг на друга.

Наконец из нее вырывается поток слов:

– Джим, ты очень болен? У тебя СПИД?

– Да какого черта?! У меня простуда, понимаешь? Простуда! Нет у меня никакого СПИДа! Кто я, по-твоему?

– У тебя нет друзей, – Айрин говорит с подозрением, – ты живешь один, всегда бежишь, прячешься...

– Ну и? Это мое дело! А где твои друзья? Наверное, ты и Товарищ Муж были очень популярны там, в Магнетвилле? Поэтому ты здесь, разве не так?

Она смотрит на него широко распахнутыми глазами.

Эмоциональная вспышка уходит, оставляя Джиму усталость и злость – на себя больше, чем на нее.

– Ладно, – говорит он, встряхиваясь. – Сядь, хорошо? Ты меня нервируешь.

Айрин опирается о стену с обоями в цветочек, обхватывает свои плечи. Тяжело смотрит в пол.

– Послушай, – говорит Джим, – если у тебя ко мне такое параноидальное отношение, давай расстанемся. У тебя теперь хватит денег на автобус. Возвращайся в Лос-Аламос.

Айрин тяжело вздыхает, теперь она выглядит измученной. Собирает силы, ровно произносит:

– Джим, я тебе не позволю.

– Не позволишь – что?

Она собралась. Решительный взгляд – пути назад нет.

– На самом деле ты хочешь этого, да? Именно поэтому я здесь. Ты хочешь, чтобы я тебе позволила, – она видит, что он не понимает, – позволила тебе сделать это, – от напряжения ее голос хрипнет, – мужчина и женщина.

– А. Это. Я понял. – Джим моргает, обдумывает сказанное и снова впадает в бешенство. – Да?! А кто тебя, черт побери, просит?

– Ты попросишь, – уверенно отвечает Айрин. – Женщины разбираются в таких вещах.

– Да? Что ж, может быть, я попрошу, а может быть, и нет. Но сейчас – я не попрошу. По крайней мере не сейчас, когда у меня этот чертов насморк. – Он пинает ковер носком каблука. От всего этого начинает болеть шея. – Послушай, мне не 18 лет. Я не пытаюсь раздевать всех женщин подряд.

Она приглаживает волосы, как-то по-утиному двигает головой:

– Хорошо, я воровка. Я цыганка. Но, Джим, я не шлюха!

– Если бы мне нужна была шлюха – я бы ее и снял. Зачем мне возить с собой шлюху?

– Тогда – в чем дело? Если ты не хочешь, чтобы я позволила тебе – зачем ты взял меня с собой?

– Черт. – Джим удивлен сам себе. – Мне стало жаль тебя. Я просто подумал, что тебе нужно быть свободной. Свободной, как я.

Она смотрит на него.

– Это так странно?

– Да.

– Правда?

– Да.

– Ну, может быть. Не знаю.

Айрин роется в своей куртке, зажигает «Мальборо» спичкой из мотельного коробка. Руки у нее побледнели. Похоже, она уже не так боится его, не то чтобы верит ему – но наблюдает.

Джим разводит руками:

– Я уже перестал понимать, что странно, а что нет. Все было так давно... Оценки других для меня мало что значили.