Ирина Миронова - Химера в наследство

Поэтому он решил вести себя как обычно. Начав подзарядку аэромобиля, он снова включил радио и положенное правилами наружное освещение, когда парковочную зону осветило множество огней служебных транспортников. Ведомственные машины синхронно опустились на парковку и небольшая группа людей устремилась ко входу в здание, тогда как один направился прямо к Бродяге. Мужчина в форме поднес удостоверение к его сканеру на боковом стекле и самоходник раскрыл все свои двери. Что-то случилось, пока его не было, и случилось с хозяином, раз полицейский проверяет его машину.

– Добрый вечер, офицер Марлоу. Чем я могу вам помочь?

Формальность, на которую полицейский даже не отреагировал, никак не воспринимая пилота при осмотре салона и багажника.

– Список маршрутов за последние сутки, – донесся приказ копа, и Бродяга вывел запрашиваемое на экран бортовой панели. Последнего маршрута там не было. Пилот выключил экран, когда копирование на чип полицейского завершилось.

Прибыла карета скорой помощи. Люди внесли в здание носилки. У Бродяги не осталось сомнения в произошедшем, лишь что-то кольнуло его разум. Какое-то смутно уловимое подозрение. Эмоции были для него неведомы и невозможны.

Не выходя из машины, офицер назвал ему номер дела и велел направляться в полицейский участок, взявший в свое следствие произошедшее. Бродяга подчинился. Формально у него больше не было владельца. О членах семьи хозяина ему ничего известно не было, тот жил один.

Путь до отделения занял немного времени. Парковкой служил закрытый ангар. Бродяге, как самоходнику, полагался стояночный тормоз, вмонтированный в площадку под ним, к нему крепились колеса, делая угон невозможным. Фиксаторы защелкнулись, и, не выдавая никаких дальнейших инструкций, офицер вышел, чтобы произвести осмотр всего аэромобиля. Наклонившись, человек соскреб гравий из протекторов шин и собрал камешки в пакет.

На полицейской стоянке кроме Бродяги больше не было автомобилей подобного класса, но стояли другие, более простые и бюджетные модели, в управлении использовавшие пилотов. Все они были отключены. А вот для Бродяги полное отключение от питания могло привести к невосстанавливаемому угасанию ядра. Внутреннего заряда хватало на несколько недель в спящем режиме, а подпитывать регулярно транспортник стоило денег, и полицейский участок выдавал электричество лимитировано, по отдельной статье расходов, которая вменялась владельцам. Аэромобиль дипломата могли оформить при приеме как вещественную улику, на которую не предусмотрена такая статья расходов. Транспортник не исследовали тщательно, лишь скопировали с него данные и взяли грязь с шин.

Значит, он не имеет ключевого значения – промелькнула догадка у пилота. Хотя, может, при анализе данных еще будет что-то выявлено? Бродяга тонул в догадках.

Хватит ли ему своего запаса электричества, чтобы продержаться до того, как его передадут новому владельцу? И кто это будет? Машина не была служебной. Мысли Бродяги возвращались к сегодняшней встрече и к словам старика о ключе, а также к тому, как успешно его взломали, обойдя систему защиты. Ответы он не находил. Логический анализ, включенный в алгоритм мышления пилота, подсказывал ему, что шансы на сохранение имеющегося ядра были минимальными. Поэтому, не желая тратить энергию на бессмысленные рассуждения, пилот перешел в спящий режим, даже не побаловав себя радио.

Нереальная, невозможная тишина при полном отсутствии света. Сознание ничего не ощущает. Внутренних желаний нет, зато есть понимание, что всё это неправильно. Всё должно быть иначе.

Затем появляется любопытство, граничащее с привычкой. Нет, с потребностью ощутить себя в пространстве и найти свои границы! Но ничего не происходит, не меняется. Внутреннее слилось с внешним. Нет ощущения себя и своих пределов. Это длится нескончаемо долго. А может, всего лишь мгновение. Начинают мелькать образы, в них много цвета и динамики. Сознание слилось с ними и стало сплошным потоком. Стремясь выплыть из туннеля, он, подобно нерожденному пока ребенку, устремляется к краю. К свету.

«Так где же этот свет!?»

Он словно моргает и, раскрыв глаза, смотрит на себя. В себя! Шесть внешних камер и три внутренние одновременно передают в сознание изображение разной степени освещенности. Сознание напряженно впивается в них, почти интуитивно понимая, что увиденное слишком нереально для того, чтобы существовать на самом деле, но он всё это видит. Как во сне, осознает себя частью окружения. А затем появляется тело. Обездвиженное, громоздкое и нереальное. Он прикован к месту и к форме чужого тела. Эта мысль, словно якорь, удерживает на себе внимание и служит трамплином для новых бросков в неизвестность.