Ольга Цветкова - Кто-то выжил

Страх, отчаяние, злость, надежда, снова страх терзали меня через связь с Вебером. Какого чёрта он такой сильный или там что-то покрутили в нём лично?

– Узнали? Мне тут попалось кое-что интересненькое. Запрещённый контент, тот самый персонаж, из-за которого прикрыли лавочку.

Вебер упал. Вместе с ним я ощутил холодную грязную кашу под коленями, на ладонях, на губах. И отчаяние. Он напряг глаза, пытаясь увидеть хоть что-то сквозь плотную завесь вихрящейся грязи, веток, обломков. Дома, электровышки, хоть что-то. Что-нибудь, способное отметить путь к людям. А лучше не к людям – просто к какому-нибудь укрытию. Тем более, Вебер точно знал где есть люди, но снова встретиться с ними не хотел. Выживание выживанием, но стоит ему выползти на дорогу к конвою, и лучшее, что он получит – пулю в лоб.

Он пополз дальше, захлёбываясь в прибывающей воде. Но так было проще – не отбрасывал назад ветер, и куски арматуры не пытались на лету проломить череп. Просто ползти вперёд, пока есть силы. Куда-нибудь да выползет, правда же? В крайнем случае – нет. Но сдохнуть на свободе – не такая уж плохая перспектива.

Не такая, да. Я бы тоже полз, полз, полз вперёд, ведь никакого выбора не было, кроме…

Сообщения мелькали быстрей, чем ветка в воронке смерча. "Просто поглазеть можем и сами. Эй, уснул там? Моргни два раза, если твой разум захватили инопланетяне". Самые приличные из. Но даже если бы я и мог, что тут сделать? Захлебнуться грязью всем назло? С разбегу броситься в воронку? Извернуться и застрелиться из винтовки? Скучнее даже, чем просто смотреть.

– Так и не поняли? – насмешливый тон, выверенный до последней ноты. – Знакомьтесь, главная звезда шоу. Вебер, опасный террорист, из-за которого запретили “Шторм”. Понимаю, сейчас он выглядит не слишком впечатляюще, но, уверяю, половина из вас сдохла бы ещё полчаса назад. Интересный, кстати, мужик…

Мой голос жил будто бы отдельно, рассказывал выдержки из статей, которые я успел мельком прочесть перед запуском игры. А чувства – сами по себе. Двигались в связке с Вебером, задыхались от невозможности вобрать полную грудь воздуха. Он натянул на нос ворот оранжевой тюремной куртки – кислорода не прибавилось, но хотя бы мусор не лез в ноздри. Я бы, наверное, сейчас думал, о… Ну, о чём-нибудь. Куда я отправлюсь после того, как удастся пережить весь этот ад. Ведь когда всё кончится, когда посчитают и похоронят жертв, законы вернутся. И Вебера будут искать. И найдут, конечно, ведь никакой шторм не может унести бронированные транспортники. Думал бы о том, куда пойти. Или, если выжить не удастся, вспомнить прошлое, как там в кино – чтобы жизнь пролетела перед глазами.

И обо всём этом Вебер почему-то не думал. Короткие маленькие мысли – переставить руку, подтянуть ногу, глоток воздуха. Будто ничего важней и не было. А правда – было ли? Зачем думать о следующем шаге, если провалится этот? И мне нравилось это ощущение, такое острое и настоящее. И им не хотелось делиться ни с кем, поэтому я отключил стрим. С комментариями и возмущениями – разберусь позже.

Ладонями и коленями Вебер неожиданно ощутил что-то твёрдое и ровное. Дорога? Но не трасса, нет. Старая и местами разбитая. Ничем не сдерживаемый ветер хлестал наотмашь. Опасно близко подбирались воронки. Может в городе ему и не разгуляться так, зато здесь хотя бы тебя не могла снести машина, не грозило завалить обломками. На одно мгновение я уловил в мыслях Вебера женский силуэт, образ с привкусом тревоги. Я не успел разглядеть, понять, как он спрятал их глубоко-глубоко.

Грохот нарастал, ветер рвал волосы. Вебер с усилием и осторожностью приподнял голову – выпустишь из плечей, и её тоже сорвёт и унесёт прочь. Грязно-чёрная воронка до неба – ближе, ближе. Уже видно ветряные завитки, в которых, как в нечёсанных космах, путались вырванные старые деревья и двери машин.

И он – соринка на ковре, на которую неминуемо надвигается щётка пылесоса. Ладони саднило, лица – вымоченного ливнем, выхоложенного ураганными порывами – он уже почти не чувствовал. И я завидовал. Тому, что никогда не смогу испытать подобного. Отзвуки, симуляции, тени – приглушённые, потому что ненастоящие. И даже боль, реальная, пронизывающая, показалась такой желанной. Наверное поэтому все виртуальщики так охотно ныряли в лайферы, жили ими, и только я – ломал. Потому что мог, потому что никогда не испытывал того всепоглощающего удовольствия. Всё это такая же иллюзия, как наш виртуал. Невозможно испытывать чувства живого, когда ты не живой, когда это не твоя жизнь, какой бы похожей на собственную она ни казалась. Поэтому сломать – единственный способ доказать себе, что ты что-то значишь. Всё ещё значишь, хотя на самом деле тебя нет. А этот чёртов Вебер даже не ломался. Но я ещё не сдался окончательно. Позже, позже, когда подвернётся момент.