Александр Ладнов - Лабиринт

Закончив свою речь, огорчённая девушка протёрла лицо рукой, незаметно вытерев с глаз слёзы. Очевидно, что всё вышесказанное коснулось её лично. Я хотел было утешить её, но она остановила меня, вновь продолжив говорить.

– Перед тем, как ты чуть было не почил тогда, в тот злополучный день, я забрала тебя из их мрачного храма и поместила сюда, возможно, в не менее мрачное, но, по крайней мере, безопаснее того, в котором ты материализовался, место. При всём этом ты ещё совсем слаб – суток на восстановление недостаточно. Но я знаю, что стоит мне уйти и ты сразу же попробуешь встать, так как чувствую, что в тебе возрастает энергия. Побереги себя – всё о чём прошу. Потому как, быть может, в следующий раз мне не удастся прийти вовремя, и пуля всё же настигнет тебя, хоть я и молюсь, чтоб тебя миновала эта участь.

– Не уходи, – сказал я, протянув к ней руку, когда та уже встала с кровати.

– Я должна. Не ты единственный умер вчера вечером.

Она быстро зашагала в сторону выхода, но тут, остановившись в дверном проёме, обернулась и промолвила: «не верь словам представителей культа Прадха, они заблуждаются во всём, что говорят. Их умами правят страх и глупость. Это главные враги людей. А наши враги – их друзья. Но и наши друзья могут быть их друзьями… Их власть велика. Их агенты повсюду. Никому не доверяй. Держись тени. И не пускай в себя чужие суждения. Истина должна идти изнутри нас. Ведь всё, чему мы внимаем, неизбежно станет нашей частью. Слушай свои собственные слова и не дай никому пошатнуть истину, наличествующую в них».

И та ушла, оставив меня одного посреди большой, пустой комнаты, окутанного вечерним мраком и завесой новообретённых мной вопросов.

Разумом овладела тягостная дума. В голове был настоящий кавардак. Что мне следовало думать? Как следовало поступить?.. Решать проблемы по мере их поступления, вероятно. Приподнявшись, я сел на кровати и осмотрел пространство вокруг. Это было обветшалое, неприглядное здание – место явно не предназначенное для операции или реабилитации после неё. Невозможно было даже представить, каким образом ей (или им) удалось вытащить меня из той передряги и, помимо того, не дать мне распрощаться с жизнью. Не иначе как чудом это не назовёшь.

Рядом с постелью, на пыльном столе, лежала аккуратно свёрнутая одежда. Не вставая, я схватил её и потянул к себе. На пол с грохотом упал лежащий под ней металлический предмет. Сперва, будучи в полумраке, я не разобрал чем тот являлся, но затем, когда глаза начали привыкать, я узнал в нём очертания оружия. Это было нечто похожее на пистолет, однако слегка отличное от него, наверное, даже модифицированное полуавтоматическое ружьё – не берусь судить, я не был осведомлён в сей области. Поднеся его ближе, у меня не осталось никаких сомнений насчёт этого предмета. «Надеюсь, что оно оказалось здесь сугубо по ошибки и не пригодится мне», – думал я. Во всяком случае, оставлять такую вещь на виду не было рациональным. И единственное, что мне пришло в голову – сунуть его в рюкзак, лежащий возле меня. Не считая вчерашнего дня, мне прежде не доводилось видеть оружие и тем более держать в руках. Хотя, учитывая, что память подводила меня, не стану утверждать однозначно. И всё же интуитивно я чувствовал, что это так, ведь леденящий страх, от зная того, на что оно способно, неумолимо сохранялся.

Наступила ночь.

Одевшись, я вышел из палаты и проследовал по тёмному коридору до, как предполагалось, лифта. Вручную приоткрыв сломанные двери, того я не заметил, за ними, в сущности, не было ничего: ни тросов, ни света… только бездонная, пугающая шахта. Мне пришлось воспользоваться лестницей. Спуск длился достаточно долго – госпиталь был не менее двенадцати этажей высотой. Все остальные площади здания не отличались друг от друга – всё та же разруха и запустение. Повсюду были разбитые окна, а стены покрывали плесень и граффити. Это здание пустовало уже очень и очень давно. Но самое удручающее было то, что, выйдя на улицу, я лицезрел, что и все прочие сооружения в городе не отличались от него.

Оказавшись посреди длинной, пустой улицы, уходящей на десятки километров в обе стороны и окружённой высокими, современными зданиями, я почувствовал себя одиноким. Бредя среди нескончаемых свалок мусора и разбитых автомобилей, я тщетно искал хоть какие-либо признаки людской деятельности, но не находил их. Это был настоящий антиутопический пейзаж, в котором, сдавалось, человеку уже не было места; как и умиротворению, поскольку за кажущимся спокойствием определённо скрывалось что-то непостижимо опасное – я осязал это при каждом дуновении ветра или шорохе под ногами. Над этим городом повисла «абсолютная тьма». И это была не тьма от отсутствия электричества или солнца, это была социальная тьма, сотворившая реальность, в которой порядок априори не был возможен – настолько глубоко та застряла в этих «бетонных, умирающих коробках».