Максим Новожилов - Страна Со Шрамами - Крах Последней Империи

Лейтенант улыбнулся и тихо сказал: – Я запомнил тебя, Константин Семёнович. Не натвори глупостей. Тем более, твои поступки отразятся на твоих родственниках.

Тут Костя не выдержал такого нахальства. Он выбросил, почти крича: – Кто ты такой, чтобы разговаривать так со мной, скотина позорная?! – парень едва не набросился на офицера, но смог себя сдержать, понимая опасность необдуманной драки. Он тут же продолжил: – Я из Партийной семьи! А ты человеком стал совсем недавно, когда закончил свою Академию! А до этого, ты родился в грязи, жил в грязи, даже сейчас ведёшь себя как поганая грязь! Прежде чем мне угрожать, подумай. Хватит ли тебе сил, мозгов и смелости на угрозы мне и моей семье?!

Лейтенант улыбнулся и усмехнулся: – Хорошо, пусть будет по-твоему, – спокойно ответил он. Офицер смерил тяжёлым взглядом Костю, поиграл напряжёнными скулами и отошёл от него.

В голове Стаса роились мысли и не давали успокоиться: – Совсем оборзели эти службисты! Уже перестали бояться самой Партии. А что если… Да нет, не может быть такого. Ему не хватит сил на это. Тем более, чтобы до Костиных родителей добраться, с их-то положением… Нет, он не сможет, – Стас посмотрел на друга и положил руку ему на плечо. – Ты весь бледный, братан. Не бери в голову. Он ничего не сможет, – сказал он со спокойствием и заботой.

– Я не волнуюсь из-за него. Я злюсь. Какая-то мразь при погонах смеет так себя вести.

– Разве тебя это удивляет? Гвардейская Академия – единственный способ рабочеобязанному выйти в люди. Сними с него форму с бронёй и что останется от его смелости? Тут проблема в другом. В эти службы идут самые бесчеловечные и аморальные отбросы.

– Отставить разговоры, – оборвал Стаса комиссар.

– Мы же тихо говорим, Геннадий Семёнович, – осторожным шёпотом сказал Костя.

Командир подошёл ближе к парням, почти вплотную, и тихо сказал: – Даже я услышал о чём вы шепчетесь. И я тебя прекрасно понимаю, Степанов. Опасайся службистов. Надеюсь, ты и сам понимаешь, почему в народе их называют «палачами». Они – самые опасные люди в нашей стране. Потому что их коварство и подлость не знают пределов.

– И что Вы посоветуете мне? Терпеть такое хамство от этой мрази?!

Комиссар понимающе посмотрел Косте в глаза и ответил: – Терпеть нельзя, ни в коем случае, дружок. Партийцы должны насмерть стоять за свою честь, как предписывает Устав Партии. Но… Что есть этот Устав для них? Людей, которых угнетали многие годы. И вот они вырвались из угнетения, им дали свою власть, дали оружие, дали команду охранять порядок…

Стас прервал его: – Разве это есть порядок?! Одно насилие и никакой справедливости.

Комиссар выдохнул и продолжил: – Именно поэтому, будьте с ними осторожнее.

Стас обернулся назад. – Смотрите, они уходят.

Костя, Стас и комиссар посмотрели вслед уходящему лейтенанту. Офицеры СС и патрульные Гвардейцы обошли все группы и собрались у колонны броневиков с перекрестием мечей на бортах. Лейтенант, будто на прощание, посмотрел на Костю. Зловещий и холодный прищур простреливал навылет свою жертву. Натянутая улыбка тонких губ, стальные глаза и медленный кивок головой не сулили ничего хорошего. Это было предупреждение: «Я не забуду тебя. Запомни моё лицо». Костя проводил его взглядом, сжимая до хруста кулаки.

Учебная группа строем пошла вдоль Площади к своему автобусу. Стас шёл, опустив взгляд в пыльную брусчатку. Громкий хлопок и лицо убитого отпечатались в памяти. Он думал со скорбью в глазах: – Они… Они – звери. Нет. Даже звери себя так не ведут. Покойся с миром, бедолага. Больше тебя никто не потревожит. Стал жертвой своей храбрости, вот ведь нелепица. Интересно даже. Зачем поставили на крышу снайперов? Они ожидали того, что случилось? Нет, могло случиться всякое, тут не поспоришь. А раз так, то зачем убивать? Чтобы нагнать страха на остальных? Ааааа!!! Поскорее бы уехать подальше от этого безумия, – казалось, Стас даже дышать перестал. Пустой и безразличный взгляд, бледное лицо и вопросы в голове, не дающие покоя, на которые никто не мог ответить.

– Группа, становись в две шеренги, – тихим голосом скомандовал комиссар. Ребята молча выстроились спиной к автобусу. Лишь едва слышные вздохи разбавляли повисшую мрачную тишину. Комиссар продолжил: – Дорогие мои, до начала банкета остаётся около трёх часов, – он поджал губы и откинул рукав. – Кто хочет прокатиться до Гимназии – залезайте в автобус. Кто хочет погулять – пожалуйста. Всем явиться к четырём часам в актовый зал. Кто не хочет – прошу дать мне знать не позднее трёх часов. И очень вас прошу, товарищи выпускники. Не болтайте лишнего про то, что сегодня здесь случилось. Сами понимаете: ситуация, мягко говоря, не стандартная. Разойдись.