Роман Корнеев: Перемирие

Уходить не хотелось. Хотелось поговорить, но только не так, как там, в доме, а именно побеседовать, когда фразы вплетаются друг в друга, уводя обоих собеседников вдаль, когда самые потаенные мысли могут быть прочитанными от единого движения мускула на лице. Рино еще с памятного первого посещения Галактики задался целью научиться понимать эту странную пластику, раз и навсегда ставшую для него если не главным, то уж точно достаточно коротким путем к пониманию странной штуки под названием «большое человечество». Вот и сейчас, уже совершенно отчетливо ощущая тихое дыхание на уровне груди, он продолжал вспоминать ее гримаски, думая про себя, что же на самом деле означал их невразумительный разговор, что хотели они друг другу сообщить, да так и не сумели…

– Вы не ушли… а как же ваши неполадки?

Голос доносился со странного направления. Рино с удивлением осознал, что он выше Реанель больше чем на две головы. Нависнув рушащейся башней над ее тенью, он произнес:

– А вы действительно полагаете, что их нет?

Реанель пожала плечами и отчего-то коснулась самыми кончиками пальцев его груди. Ему захотелось отодвинуться, но он перетерпел.

– Скажем так, я немного имею представление о том, кто вы и откуда сюда прибыли. Мне непонятно другое. Если вы действительно тот, кем кажетесь, то почему вместо того, чтобы со всевозможной скоростью двигаться в направлении означенной неисправности, замерли здесь подобно каменной глыбе и любуетесь звездами. И ещё. Откуда только у меня столь необычная осведомленность. Может, вы сможете ответить эти вопросы?

Она вскинула голову и умудрилась даже в такой темноте уцепиться за его сузившиеся в гневе зрачки.

Рино настолько вышел из себя, что даже не смог дослушать ее слова до конца. «Любуетесь!», – фыркнул он.

– А вы, вы, жительница Галактики, что мне можете сказать вы? Отчего вы не начинаете жалеть меня, отчего не шарахаетесь при возможности в сторону, дабы уберечь свою возвышенную утонченность от грубых прикосновений солдафона, тупой железяки, придатка собственной машины, не способного к чувствам? Или вы настолько хорошо теперь собой владеете, что в вас даже взыграла исследовательская жилка?

Реанель опустила взгляд и тихонько вздохнула.

– А знаете, как таких людей называют Вечные ? Они их зовут Гостями или Детьми Третьей Эпохи …

Словно решившись на что-то, она взяла его за руку и повлекла за собой, бормоча словно самой себе:

– Расскажите всё, что сейчас несется в ваших мыслях, мне почему-то кажется, что впоследствии мы прекрасно поймем, такова ли я на самом деле, какой вы меня описали… поверьте, мне это самой интересно.

Шаг в сторону: испуганная тьмой

Если бы случайно и нашелся тот, кто спросил бы его об этом, Рино все равно не ответил бы. Не смог. Не сумел бы. Он всю жизнь прожил на планетах бушующих энергий, но отнюдь не бушующих страстей, как ему понять, что же это было такое. Та сцена, произошедшая при его знакомстве с соседкой, даже ее было не понять, куда уж тут-то…

Рино тогда точно спал – отладка непослушного модуля длилась около двадцати часов – занятие увлекательное, но сжирающее массу сил. Его привычно сморило прямо в агравитационной подвеске пилотского «кокона», так что недоуменно попискивающий церебр отключил системы связи и принялся, как обычно, ждать. Спал Рино ужасно беспокойно, не то догонял, не то убегал от кого-то, литые мышцы конвульсивно вздрагивали, на лице застыло совершенно необычное для него выражение беспокойства. Огромное сердце билось в бешеном ритме. Неконтролируемый поток информации, констатировали бортовые системы. Решение отключиться было правильным.

Казалось, будто он плывет среди бушующих иссиня-черных волн, плывет изо всех сил, с надрывом, с хрипом, рвущимся изо рта, с дрожью во всем теле. Он кого-то спасал… Доплыть, достигнуть вожделенной суши, и тогда та (он вдруг совершенно отчетливо понял, что это именно она ), о ком он так неотрывно думал, будет спасена, избавится, наконец, от жути шторма, что бил в глаза и уши всю жизнь, всю долгую, красочную и такую чужую жизнь . Никогда раньше Рино не ощущал страха. Вернее думал, что ощущал. Не то это было, ох, не то… Не та чудовищная боль в груди, что захлестывает чувства, что топит сознание, утягивая его на дно клокочущей стихии. А волны ярились, огромные валы безумствовали, вновь и вновь отбрасывая его от вожделенного берега и осыпая вслед солнечными каплями брызг. Пресные воды плакали соленым…