Александр Клим - Смягчённая конструкция

– Нет, что вы, доктор Пост, деградация не наш выбор, я как-то не особо желаю воплощаться обратно в обезьяну. Мы с моей помощницей сейчас ищем способ сделать это путём комплексного психоневрологического внедрения идеи, что мы с вами, господа, живём в прекрасном мире и что человеку не нужно пространство, что он может жить, работать и творить, а точнее, он изначально к этому привержен, в условиях, которые окружают наше существование.

– То есть, другими словами, вы хотите изменить фундаментальную структуру природы и внедрить в мозг общества постулат о том, что оно рождено в клетке и это нормально?

Кантило улыбнулся и, сделав ещё один глоток, медленно кивнул. Я оглядела всех присутствующих, пыталась поймать их реакцию на озвученный план. Главврач, сморщив лицо, глубоко задумался, его глаза пронзали пространство, а мозг вдруг покинул голову и ушёл в мир размышлений. Руководитель отделения нарушения сознания доктор Дарс немного приподнял уши и сжал губы, ему явно не по нраву эта идея. Но, к сожалению, такое фундаментально изменение удаётся понять не всем, большинство думают прямыми линиями, и им тяжело изменить этот поток. А человеку с расстройством, пусть и лёгким, это вообще не дано понять. Как это ни странно, но все работники всех посещённых нами клиник во всех городах так и не смогли понять то, что является единственным выходом в сложившейся неблагоприятной ситуации на планете. Мы живём в нескольких городах, со столицей нации ГолдГрадом, где и восседает его Преосвященство Ром, остальная планета практически не пригодна для жизни: радиационные пустыни, пересохшие реки, ядовитые болота и подобные не сочетающиеся с жизнью объекты, что когда-то, очень давно, создали люди, обезумев от власти и денег.

– Что скажете, мадам? – спросил Кантило, делая глубокую затяжку.

– Из всех, с кем нам удалось пообщаться, только Пост не отреагировал как все остальные, – я спустилась с крыльца входной группы клиники. – Он задумался, причём у него я не увидела даже первых негативных мыслей.

– То есть он изначально стал думать о возможности воплощения этой идеи?

– Скорее всего, да, точнее не скажу, для этого нужно поработать, – я вновь подняла голову, рассматривая здание клиники, благо дождь прекратился.

– Ну, хорошо, тогда остаёмся здесь и попробуем поработать с Постом.

– Как скажете, Давид Ирославич, как скажете.

– Ого, что за безынициативность?

– Всё в порядке, я тут чувствую себя как дома, и здесь мы, наконец, что-то нащупали, так, что я с вами согласна.

– Ну, хорошо, – буркнул начальник и, бросив бычок в урну, зашёл в клинику.

– Ну что же, остаёмся и работаем.

Темнота внутри меня, я её чувствую, она, словно мазут, обволакивает всё, и, я так подозреваю, от неё очень не просто избавиться.

Опять, я опять в этой сраной комнате, ну почему именно эта чёрная комната, почему тут? Свет, да, я вижу свет, не то тусклое свечение, а свет, мы стоим в комнате, и она уже не такая тёмная. Мы, я и она.

– Анна? Анна, это ты? – дрожащим голосом я спросил стоящую ко мне спиной женскую фигуру.

– Я? – отозвалась девушка и повернулась. Тёмные волосы средней длины, и… И больше ничего не понятно, но я точно знаю её, я её хорошо знаю, она близка мне, но кто она?

– Ты?

– Мне кажется, что тебе следует что-то сделать с этим.

– С чем? – недоумённо спросил я.

– Вот с этим, – девушка указала на мою правую руку, и я охренел от неожиданности.

В руке была зажата или зажато что-то совсем мне непонятное, полуметровый конусный хвост, оканчивающийся маленькой ужасной и противной головой, похожей на ребёнка и старика одновременно. Вся эта тварь была в какой-то прозрачной слизи и очень яростно пыталась меня укусить за кисть. Как будто я держал голову злой собаки, что пытается по приказу хозяина укусить меня, изворачиваясь и постоянно клацая челюстью. Я инстинктивно сильнее сжал руку, не давая твари сделать своё дело. Огляделся и приметил высокий стол, об который и стал бить хвостом ублюдка. Удар, ещё удар, я вкладывался в каждый размах на всю имеющуюся у меня силу, но результата это не давало, и я услышал равнодушный женский голос.

– Не помогает.

– Сука, да что это такое?! – заорал я и, перехватив тварь за хвост, стал пытаться размозжить эту маленькую страшную головку о столешницу. Я бил со злостью, долбил её о стол со всей мощи, адреналин дал больше сил, и мне показалось, что стало получаться, так как послышались хрусты и хлюпанья при каждом соприкосновении головы со столом, но при этом эта сучья тварь не прекращала попыток ухватить меня и попытаться отгрызть кусок плоти. Я стал осторожничать, боясь, что на размахе оно всё-таки меня зацепит. На сотом ударе я остановился и, подняв руку, попытался рассмотреть, что осталось от зубастой головы, но меня пронзило исступление, злость испарилась в ту же секунду, уступив место отчаянью и ужасу. В руке у меня была маленькая девочка с разбитой головой.