Анджей Савицкий - Драконовы кончары (Smocze koncerze)

- Ты гляди-ка! – прошипел Абдул, глядя на казнь.

Чужие планировали убить монахов и оставить их тела на пути поляков. Очередной элемент психологической войны и провоцирования несогласия между союзниками. Суповар приказал поднять ракету на деревянную стойку и нацелил ее приблизительно в машину захватчиков. Затем вытащил пистолет и приставил его замок к фитилю, воткнутому в заднюю часть ракеты. Он нажал на спусковой крючок, а спадающий курок с треском вытесал искры. Фитиль задымил и вскоре с шипением загорелся.

- Отступить! – предупредил суповар. – Оставить ракеты, готовиться к атаке. За мной!

Янычары вытащили пистолеты и ятаганы, но, прежде чем они успели сделать хотя бы шаг, первая ракета со свистом и грохотом помчалась в сторону неприятеля. О чудо, снаряд летел над самой землей, зато как по шнурочку. Абдул затаил дыхание. Одержимые обернулись, слыша подлетающую ракету. А та грохнула в борт машины и взорвалась.

- Аллах благословил нас! – завопил командир янычар и помчал в атаку.

Взрыв повалил на землю как одержимых, так и двух оставшихся в живых пленников, но вот на белокожего чужого не подействовал никак. Он повернулся в сторону нападавшего, поднимая энергетический меч. Абдул на бегу выпалил в него из пистолета, но промахнулся. Тогда он вырвал ятаганы из ножен и, размахивая ними со свистом, свалился на противника.

Один из его кликов столкнулся с энергетическим мечом, и плечо суповара тут же онемело, а отрубленный плазмой клинок свалился на землю, таща за собой дымовую полосу. Но Абдул не останавливался. С размаху он налетел на врага и левой рукой рубанул тонкую шею чужого. Металл заскрежетал на костях, но перерубил их, хотя и сам лопнул. Громадная голова с черными глазами покатилась по земле. Изумленный собственной драконьей силой суповар провел голову взглядом, а потом наклонился, чтобы вынуть из руки убитого горящий и сыплющий молниями меч. Повернул им несколько раз, поправляя захват на не слишком удобной рукояти, после чего накинулся на поднимающихся с земли одержимых.

- Бей гадов! – крикнул он подбегающим янычарам. – Пленников не брать!

И вонзил жаркий клинок в черный панцирь, перерубая противника наполовину.

Сурдиби – укрепления на предполье Стамбула

14 шаввала 1088 года хиджры

10 декабря 1677 года от Рождества Христова

Султан ожидал Собеского в окружении двенадцати пашей, членов Дивана, и своей личной гвардии. В его свите находились к тому же великий хан крымских татар Селим I Гирей, князь Семиградья Михал Апафи и толстенный дож в одеянии, избыточно украшенном золотом – представитель Венецианской Республики. Рядом стояли одетые в парадные доспехи командиры спахи, мамелюков, акинджи и остальных турецких соединений. Их сопровождали духовные предводители, имамы и шейхи орденов, присутствовал даже православный патриарх Константинополя, Дионисий Муселимис. Они стояли на возвышении, с которого раскрывался вид на разрушенный Стамбул с высящимся над нам черным творением, выглядящим словно дерево и заслонявшим солнце.

Польский король прибыл верхом в компании коронного хорунжего Лещинского, гетмана Яблоновского, канцлера Гнинского и нескольких рыцарей из королевской свиты. Их сопровождал кошевой атаман Евстахий Гоголь, который вместе с приднестровскими казаками перешел на польскую сторону. а так же хан татар липков, издавна сотрудничающих с Речью Посполитой. Помимо них в польской свите появился господарь Молдавии и Валахии Георгий Дука, в очередной раз отказывающийся от подданства османов, а так же герцог Карл V Лотарингский, посланник Священной Римской Империи. Рядом с последним ехали баварский и саксонский генералы, и даже один франк в вамсе и в шляпе с перьями.

Толмачами служили турецкие драгоманы, ротмистр панцирных Михал Пиотровский и Талаз Тайяр. Лишь только король сошел с коня и занял место на приготовленном для него стульчике, начались несколько спешные, но соответствующие церемониалу приветствия и поздравления. Одно только представление присутствующих заняло добрые полчаса, так что не похоже было, что какие-либо договоренности будут приняты раньше, чем перед обедом. Пан Михал казался нервничающим, ежеминутно он поглядывал на высящийся над ними объект. Громадное дерево пробуждало ужас, в чем можно было видеть и хорошие стороны, так как повелители и сановники выглядели придавленными и осознающими серьезность ситуации. Так что обошлось без словесных перепалок и попыток топорщить перья, даже великий хан удержался от каких-либо замечаний в адрес поляков. Всего лишь пару раз он обменялся ненавистными взглядами с канцлером Гнинским.