Виктор Побережных: «Попаданец в настоящем». Чрезвычайные обстоятельства

Новый секретарь партийной организации министерства подполковник Леусов, оказался въедливым, но вменяемым мужиком. Погонял он меня изрядно, но общаться с ним было интересно. Причём, как оказалось, он любитель поспорить. Несколькими замечаниями, вопросами и комментариями он с удовольствием втягивал тебя в спор, выполняя в нём роль своеобразного «адвоката дьявола». При этом с лёгкостью цитировал труды не только Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина, но и ссылался на философов как древнейших времён, так и более современные труды. Когда я брякнул, что в споре рождается истина, Леусов усмехнулся:

— Раз уж вы, майор, ссылаетесь на такого авторитета философии как Сократа, то должны знать и другие точки зрения. Например Ювенал говорил: воздержись от спора — спор есть самое невыгодное условие для убеждения. Мнения — как гвозди: чем больше по ним колотить, тем крепче они вонзаются. Кстати, многие считают, что под спорами Сократ имел ввиду немного другое — беседы. Согласитесь, майор, что это значительно меняет смысл выражения?

— Тогда зачем вы заставляли меня спорить, Иван Васильевич? — мне стало ещё более интересно общаться с парторгом. Ну никак я не ожидал встретиться не с этаким ходячим цитатником, а с образованым, интересным человеком.

— А как ещё понять, действительно ли вы разбираетесь в вопросе, или тупо вызубрили необходимые материалы ничего не поняв в сути прочитанного?

В итоге, проговорили мы с Леусовым ещё добрый час, от чего я получил искреннее удовольствие. Я и так знал, что рядом есть множество незаурядных людей, но так свободно, на отвлечённые темы мне беседовать ещё не доводилось. А уж с учётом того, что я общался с парторгом «кровавой гебни«…Уже в конце разговора мне вспомнились замечательные, на мой взгляд, стихи Феликса Кривина:

— Чьи это стихи, Андрей Алексеевич? — немного помолчав, с интересом спросил Леусов, тихонько повторив последнюю строку.

— Не помню, Иван Васильевич. Услышал когда-то и запомнилось, — я пожал плечами. Не говорить же ему, что автор этих строк сейчас совсем молодой парнишка. Да и жив ли он теперь, после всех изменений произошедших в истории этого мира.

— Жаль. Очень жаль. Хотелось бы почитать ещё что-нибудь этого автора, — Леусов помолчал и неожиданно подытожил.

— Хорошо мы с вами пообщались, Андрей Алексеевич. Очень хорошо. Хвосты вы свои подчистили, в деле я отметку поставлю. А на прощание вам такой вопрос — почему вы не подали заявление о приёме в партию? Хорошо подумайте. Надумаете — жду вашего заявления, естественно с рекомендациями…

— Здравствуйте, господин Мюллер. Присаживайтесь, — Влодзимерский с интересом смотрел на бывшего шефа самой жуткой спецслубы в истории. Правда очень многие господа из другого мира воспитанные в традициях либерально-демократических ценностей, на первое место поставили бы его службу, на что генерал-лейтенанту государственной безопасности СССР было абсолютно наплевать. Тем более, что у него появилась надежда когда-нибудь очень близко пообщаться с некоторыми уродами, по ошибке Создателя носящими русские имена-фамилии. Надежда маленькая, почти призрачная…но раньше не было и такой!

— Здравствуйте, господин Влодзимерский, — и так не отличающийся выдающимся телосложением, Генрих Мюллер за последнее время стал выглядеть просто болезненно худым человеком.

— Позвольте вопрос?

— Да, пожалуйста, — Лев Емельянович утвердительно кивнул и пододвинул поближе к подследственном початую пачку американских сигарет, солдатских «лакиз».

— Не сочтите за наглость, но мне ужасно любопытно, о чём вы только что думали? Просто у вас было такое мечтательное выражение глаз… — Мюллер покрутил в руках сигарету и вернул её к подругам в пачку.

— Хотите сказать, что оно так не вяжется с людьми нашей профессии? — Влодзимерский улыбнулся. — А знаете…пожалуй скажу.

Он прикурил сигарету, задумчиво выпустил несколько клубов дыма, а затем негромко продолжил.