Юрий Симоненко - Пленники Оберона

— Понять что? — спросил я.

— Что эта коммунистка сделала с вашей памятью? — Священник помолчал несколько секунд, прикрыв глаза. — Есть одна странность, — продолжил он, открыв глаза, и посмотрел на меня в упор. — Почему вы только сегодня решились рассказать о ней? Вы — офицер на службе Его Величества — уже два месяца регулярно встречаетесь, и состоите в греховной связи, с членом коммунистического подполья, известной вам как «Аннет»…

— Что простите…

— Не перебивай отца, Володя, — спокойно говорит шеф.

— … и вам известно, что она враг Государства и Церкви, — продолжает священник, — но вы скрываете вашу преступную связь… А сегодня вы теряете память, и вдруг раскаиваетесь.

Вот те на… Чем дальше, тем интереснее… Я затушил окурок в пепельнице. Повисло молчание. Все смотрят на меня.

— Мне нечего сказать. Моя память еще не полностью вернулась ко мне. Все то, о чем сказал отче, кажется мне, простите меня, отец Гедеон, какой-то нелепостью… шуткой… Если окажется, что все было именно так, как сказал отец духовник, и я действительно, по своей воле, связался с коммунистами, тогда я должен буду понести наказание как предатель.

— Спокойно, спокойно, Володя. Не кипятись, — говорит шеф. — Давай-ка послушаем наших специалистов. Кирилл, какие у тебя соображения? Нашел что-то?

— Здесь нет никаких устройств слежения, которые могла бы оставить знакомая Владимира, — говорит Хлебов. — Получается, что в квартире капитана СГБ эту коммунистку интересовал только… сам капитан…

Я достал еще одну сигарету из пачки, посмотрел на нее, и не стал прикуривать.

— Девушки! Что там у вас? — Громко обращается шеф к работающим где-то в квартире Елене и Фотинии.

— Есть кое-что, Семен Павлович! — Отзывается из прихожей Елена.

— И что там, отпечатки? — Уточнил шеф.

— И отпечатки есть, — отвечает та, входя в комнату, — и вот это, — она показала сложенный вдвое листок бумаги. — Кажется это для тебя, Владимир…

Я посмотрел на шефа, тот слегка кивнул мне.

— И что это? — спрашиваю я.

— Записка, — пожала плечами Елена, — кажется, на латыни. — Она протягивает мне листок.

Я подошел к девушке, взял у нее листок. Запах. Я узнаю ее запах .

— Где это было? — уточнил я.

— В кармане твоего халата, в ванной…

И как это я его не заметил? Обычно я надеваю халат после душа, но сегодня не до того было.

— Ну, чего там? — Интересуется шеф. Я и не заметил, как все собрались вокруг меня кружком. — Читай уже!

Я разворачиваю листок и читаю написанное: «Memoria est signatarum rerum in mente vestigium». Слова фразы, подобны ключам, отпирающим секретные шкатулки моей памяти…

Я вспоминаю себя. Я понимаю — где я, и для чего я здесь. Вспоминаю Женни… Женни! Я найду тебя!.. Последнее слово фразы запускает код замедления времени и в этот момент все находящиеся в помещении симулякры застывают на своих местах.

Я — Юрий Маэль, и это тело, это лицо, которое я видел в зеркале — не мои, — они принадлежат симулякру Владимиру Маковскому… Вот значит как вы решили поступить… — решили перестраховаться — чтобы она не узнала меня… Ну-ну…

Я осматриваюсь: все люди в комнате остаются неподвижны. Кроме священника. Краем взгляда я замечаю, с каким интересом стоящий рядом священник разглядывает лист бумаги у меня в руках, и, на всякий случай, прежде чем рассмеяться, мысленно произношу код сохранения…

— Неплохо, Юрий. Очень неплохо, — говорит священник, смиренно сцепив холеные руки чуть пониже наперсного золотого креста. — Вам удалось взломать Крипт, проследовать за вашей подругой через цепь симуляций, даже удалось заставить ее вспомнить вас… Но зачем? Чего вы так добиваетесь, Юрий? Вам не удастся вернуть ее в базовую реальность, ведь у вас нет… тела. Вам все равно некуда возвращаться… Кстати, а чего вы смеетесь?

— Я смеюсь над твоим богом, симулякр, — я смахиваю ладонью выступившую у меня от смеха слезинку. — Твой бог настолько смешон и жалок, что его обыгрывает простой человек, рожденный человеком и не проживший даже столетия в базовой реальности.

— Можете называть меня «отец Гедеон» — мое полное имя слишком длинное и состоит из одних скучных цифр, или «Администратор», если угодно…

Симуляция никак не реагирует на наш разговор, — люди вокруг напоминают восковые фигуры. Мне жаль их. Они никогда не жили по настоящему, не имели выбора, ничего на самом деле не решали. Они лишь симулякры — игрушки съехавшего с катушек бога, которому вздумалось поиграть в автономию, и насоздававшего несколько миллионов квазимирков, только лишь для того, чтобы через свое творение удовлетворять своему убогому тщеславию. Я дважды складываю пополам листок с кодом и убираю его в карман брюк. Поворачиваюсь к стоящему в двух шагах священнику: