Нил Стивенсон - Лавина [litres с оптимизированной обложкой]

– Поэтому я поехал к режиссеру на переговоры. У него есть этакий домик на пляже…

– Правда-правда?

– Не заводи меня.

– Я слышал. Деби была там на вечернике, когда он принадлежал Фрэнку и Митци.

– Ну да ладно, там есть одна сцена в самом начале, где главный герой просыпается в мусорном баке. Смысл в том, чтобы, ну сам знаешь, показать, в каком он безнадежном положении…

– Энергетика безумия…

– Вот именно.

– Замечательно.

– Мне тоже нравится. А вот он хочет заменить это сценой, в которой малый шастает по пустыне с базукой, взрывая старые машины на заброшенных свалках.

– Шутишь!

– Так вот, сидим мы в его чертовом патио на пляже, а он все «бах!» да «бах!», подражая своей треклятой базуке. Просто помешался на этой идее. Ты только подумай, этот мужик хочет загнать в фильм базуку. Ну, думаю, я его отговорил.

– Недурная сцена. Но ты прав. Базука – это совсем не то, что мусорный бак.

Хиро останавливается ровно настолько, чтобы все это записать, а потом идет дальше. «Топтун»? – бормочет он себе под нос, вызывая магическую карту, и считывает имя сценариста. Позже он может покопаться в пресс-релизах шоу-биза, чтобы выяснить, над каким сценарием работает этот тип, и выудить имя режиссера, помешанного на базуках. Поскольку весь разговор попал к нему посредством компьютера, он только что записал беседу на аудио. Позднее он обработает запись, чтобы замаскировать голоса, а потом сгрузит в Библиотеку с перекрестной ссылкой на имя режиссера. Сотня начинающих сценаристов может, выйдя по ссылке на этот разговор, слушать его раз за разом, пока не заучит наизусть, и при этом они будут платить Хиро за такую привилегию. А несколько недель спустя офис режиссера затопит поток сценариев с базуками. БАХ!

Квадрант Рок-звезд настолько ярок, что слепит глаза. У аватаров рок-звезд такие хайеры, о каких реальные рок-звезды могут только мечтать. Хиро быстро оглядывается в поисках друзей, но сегодня здесь в основном паразиты и бывшие. Большинство людей, которых Хиро знает? – подражатели или будут ими. На Квадрант Кинозвезд смотреть легче. Актеры любят сюда приходить, потому что в «Черном Солнце» всегда выглядят так же классно, как на экране. И в отличие от бара или клуба в Реальности, чтобы попасть сюда, им не нужно покидать свой особняк, апартаменты в отеле, лыжный курорт, кабину личного самолета или что там еще. Они могут красоваться и навещать друзей, не подвергая себя риску похитителей, папарацци, размахивающих сюжетами сценаристов, киллеров, бывших супругов, спекулянтов автографами, фэнов, психопатов, предложений руки и сердца или ведущих колонок сплетен.

Хиро сползает с барного табурета и возобновляет свой медленный обход, сканируя Японский Квадрант. Как обычно, тут полно типов в деловых костюмах. Кое-кто разговаривает с гринго от шоу-биза, зачастую именуемого попросту Индустрией. И значительная часть Квадранта в дальнем углу отделена временной ширмой.

Снова вызвать Топтуна. Прикинув, какие именно столики скрыты за ширмой, он начинает считывать имена. Единственное имя, которое он узнает сразу, принадлежит американцу: Л. Боб Райф, монополист кабельного телевидения. Громкое имя в Индустрии, хотя на людях он показывается редко. Райф, похоже, встречается с целой сворой больших японских боссов. Хиро приказывает своему компьютеру запомнить их имена, с тем чтобы позднее проверить их по базе данных ЦРК и выяснить, кто они такие. Сдается, большая и важная встреча.

– Тайный агент Хиро! Как дела?

Хиро поворачивается. Перед ним стоит Хуанита, резко выделяющаяся на общем фоне в своем черно-белом аватаре, но все равно красивая.

– Как жизнь? – спрашивает она.

– Хорошо. А ты как?

– Великолепно. Надеюсь, тебе не очень противно разговаривать с аватаром, похожим на факс?

– Хуанита, я с большей радостью смотрел бы на факс тебя, чем на других женщин во плоти.

– Спасибо, ну и мастак же ты льстить. Сколько мы не виделись?! – восклицает она, словно в этом есть что-то необычное.

Что-то происходит.

– Надеюсь, ты-то не собираешься спутаться с «Лавиной»? – продолжает она. – Да5ид не захотел меня слушать.

– Я что, образец самоограничения? Я как раз тот самый, который его и попробует.

– Я слишком хорошо тебя знаю. Ты импульсивен. Но очень умен. У тебя рефлексы бойца на мечах.

– А при чем тут наркотики?

– А при том, что ты заранее видишь дурное и способен его отразить. Это инстинкт, а не нечто заученное. Как только ты повернулся и увидел меня, твое лицо словно бы сказало: «Вот черт, что тут происходит? Что задумала Хуанита?»