Майкл Стэкпол: Тёмный прилив Часть II Руины

Шедао Шай устремился разумом в глубины памяти «Наследия страданий». Он взял воспоминания одного из солдат-рабов, который участвовал в зачистках на Дубриллионе. Эти приземистые, коренастые рептилоподобные гуманоиды-чазраки отлично служили юужань-вонгам на войне. Некоторых из них даже удостоили чести быть допущенным в касту воинов, в самые низшие уровни. Приняв решение проникнуть в память гуманоида — так сказать, одеться в его шкуру, как в углита-маскуна, — Шедао Шай поначалу испытывал дискомфорт, так как существо было намного меньше его по размеру. Но он довольно быстро приспособился, вжившись в роль чазрака и его миссии на планете.

Задание было не особенно сложным: чазраку и его отряду было поручено зачистить один из лагерей, которые язычники выстроили на руинах столицы Дубриллиона. Каждый чазрак имел куфи — большой обоюдоострый нож, — а также разновидность амфижезла, чуть более короткую, чем у истинных воинов. Такое оружие не только подходило чазракам сообразно их росту, но также было твердым и не гибким, так как рабы были генетически неспособны использовать возможности амфижезлов в полной мере и превращать их в подвижные кнуты.

Шедао Шай поерзал, все еще испытывая неудобство в своем новом обличии, но решил не обращать на это внимание и углубился в сознание раба. Глазами чазрака он увидел солдат, продвигающихся сквозь темный и узкий коридор. Кислый запах ударил ему в ноздри, и сердце чазрака учащенно забилось. Два его сородича, толкаясь и пихая друг друга, пробились в голову колонны, когда узкий проход стал расширяться. Чазрак крепче вцепился в амфижезл и приподнял его над головой, в то время как еще один раб пробрался мимо него и рванул вперед...

В темноте сверкнул разящий алый луч, мгновенно рассеяв тени и ворвавшись в строй чазраков. Выбежавший вперед раб схватился руками за обожженное лицо и, громко вскрикнув, повалился на землю. Все еще держа амфижезл над головой, чазрак-Шедао Шай обошел своего раненого соплеменника и поднял голову: резкий металлический звук и яркая вспышка предупредили его о новой опасности.

На уступе под потолком прятался язычник. В руке он держал тяжелую металлическую палку, которая подсвечивала своим сиянием потолок. С громким свистом темноту пронзил алый луч, но раб отразил его амфижезлом и сам сделал выпад острым концом орудия. Жезл отсек человеческую ногу по самое колено, и солоноватая кровь полилась на раба сверху, тот опустил оружие.

Затем, развернувшись упал и сам человек, приземлившись на спину. Раздался хруст костей, и верхняя часть туловища язычника обмякла. Он сжимал отрубленную конечность, из которой фонтаном хлестала кровь. Язычник посмотрел прямо в глаза раба. От ужаса его белые зрачки настолько расширились, что, казалось, вот-вот выскочат из глазниц. Он шевелил губами, жалобно моля о пощаде. Но еще один удар амфижезла обрушился на шею человека, оборвав голос и жизнь врага.

Вокруг чазрака-Шедао Шая кипела битва. Солдаты-рабы сражались с людьми, выпускавшими из орудий смертоносные разряды. Рабы падали, корчась на полу и хватаясь за раны. Язычники с предсмертными воплями валились навзничь, и груда трупов все росла. Рабы переступали через тела — как чазраков, так и язычников, — и продолжали наступать, тесня врага. Засада обернулась для аборигенов полным разгромом: они пытались спастись бегством, но кольцо завоевателей сжималось все теснее...

И вдруг Шедао Шай ощутил укол успокаивающей боли. Она пришла сзади, пронзив его правое бедро и добравшись до живота. Он почувствовал, как чазрак пытается сопротивляться боли. Гуманоид резко рванул влево, и пронзившее его оружие выскользнуло из раны. Боль на миг смягчилась, но это не помогло чазраку побороть зарождающуюся в душе панику. Раб осознал, что получил серьезную рану.

Развернувшись, чазрак ударил амфижезлом и чуть было не промахнулся, целя во врага. Он увидел, что его сумела ранить совсем юная девушка. Удар, который перерезал бы горло рослого мужчины, пришелся девушке на уровне лба, распоров кость и вскрыв черепную коробку. Когда чазрак вырвал лезвие, язычница содрогнулась и кровь брызнула из ее головы на феррокритовый пол. Подобно груде тряпья девушка повалилась вниз, все еще сжимая виброклинок, которым секунду назад поразила раба. Ее оружие — эта отвратительная имитация жизни — продолжало мерно гудеть.

Шедао Шай выгнул спину и сорвал с лица шлем восприятия. Нет, он вовсе не боялся реакции чазрака на рану, не боялся оцепенеть вместе с ним и рухнуть на пол. Шедао Шай неоднократно переживал эти ощущения и прежде. Но на этот раз он не захотел, чтобы чувства раба омрачили его собственные впечатления от увиденного. «Я не позволю запятнать себя».