Чайна Мьевилль - Нью-Кробюзон [Трилогия]

— Мы обречены, — говорит Узман; с тех пор как они оторвались, поезд не прошел еще и ста миль. — Они вернутся за нами.

Беглецы расставляют ловушки — бочонки с порохом, сложного состава батареи и запальные шнуры. Поезд направляют между двумя каменными выступами, и геомаги вместе с оградомагами врезают в каменные стены иероглифы и оставляют заряженные батареи — так, чтобы вес повозки с жандармами заставил камень растечься холодной магмой и затвердеть, как только авангард преследователей увязнет в ней. Таков план.

Иуда устраивает голем-ловушки. Батареи и соматургические турбины его собственной конструкции устроены так, что упавшее дерево, куча костей, груда земли или выброшенные обломки шпал встанут и будут драться за Железный Совет.

Ночами он обходит беглую железную дорогу в компании Анн-Гари и Узмана; несмотря на взаимные нападки, они не могут друг без друга. Стратег и визионер. Жизнь в вечном поезде не затихает и ночью. Вовсю работают мастерские. Переделанные чинят те кремневые ружья, которые еще можно починить, и производят новое оружие. В горнах они переплавляют отслужившие свое рельсы на панцири и тесаки. Свой город на колесах они превращают в машину войны.

— Уже недолго осталось, — говорит Узман. — Настанет время, когда нам, возможно, придется бросить поезд и бежать.

— Нельзя, — отвечает Анн-Гари. — Без поезда у нас не станет ничего.

Группа лидеров в служебном вагоне склоняется над так называемыми картами: они составлены в основном по легендам, да и то отрывочным. Столы черного дерева и стены с инкрустацией изрезаны и покрыты граффити еще с первых дней мятежа, когда упившиеся повстанцы упражнялись в дикарских искусствах.

— Вот это. — Узман тычет пальцем в карту. — Что здесь?

— Трясина.

Палец Узмана движется дальше.

— Неизвестно.

— Солончаки.

— Каменные осыпи.

— Неизвестно.

— Угольные шахты.

— Неизвестно.

— Дымный камень. Колодец с дымным камнем.

Узман грызет костяшки пальцев и смотрит в окно. За окном члены Совета тащат рельс с одного конца краденой дороги на другой.

— Есть у нас метеомаги?

— Девчонка по имени Тома. — Кто-то качает головой. — Высвистывает ветер, чтобы посушить платье, ничего серьезного, так, салонный фокус…

— Нам нужен человек, способный поднять бурю…

— Нет, — вмешивается один из исследователей. Это юноша, который отрастил бороду и щеголяет в пропитанной потом рабочей робе. Он качает головой. — Я знаю, что вам нужно. Ты думал прорваться через дымный камень?

— Не надо. Ты видел, что было с Малком, когда его зацепило? Он чуть не умер. Да ты сам видел.

— Но есть же наверняка способ понять, когда оно начинается…

Молодой человек пожимает плечами.

— Давление, — отвечает он. — Трещины. Что-то вроде извержения гейзера. — Он снова пожимает плечами. — Мы осмотрели все это, когда попались. Слишком сложно.

— Но можно же предсказать…

— Да, можно, но, Узман, сам подумай. Эти карты — сплошные догадки. Мы в Срединной Дуге. А о ней нам точно известно лишь одно. — Его палец скользит к верхнему краю карты; вагон качает. — Видишь? Вот это?

Его палец упирается в участок, заштрихованный красным. В двухстах милях от поезда, меньше месяца пути при нынешнем сумасшедшем ритме. Участок примыкает к колодцу с дымным камнем, если старые картографы не ошиблись и дымный камень тут действительно есть.

— Знаешь, что это?

Конечно, Узман знает. Да и все остальные тоже. Это какотопическое пятно.

— Ты же не поведешь нас к пятну, Узман?

— Я никуда не могу вас повести. Совет сам решает, куда он пойдет. Но я говорю вам, что это единственный шанс. Решайте, хотите вы этого или нет. Если нет, то я останусь с вами и буду сражаться — и мы все погибнем.

— Но это же пятно .

— Нет, мы не пойдем через само пятно. Только по краю. Через его окрестности.

Вид у Узмана еще тот. Он стоит и кажется блестящим. Он вспотел от жара собственных трубок и ест уголь. Его губы стали черными.

— Через пятно мы не пойдем. Нам надо пересечь равнины дымного камня…

— Если они там есть.

— Если они там есть. Нам надо пересечь равнины дымного камня, а за ними лежит окраина какотопической зоны. Даже если они пойдут через камни, то в зону — никогда.

— И ты даже знаешь почему, верно, Узман? По очень веской причине.

— У нас нет выбора. Нет, это не так. Мы можем бежать. Бросить поезд здесь и податься в беспределы. Или сохранить его. В нем наш пот. Это наша дорога. Но если мы хотим его сохранить, то должны решиться на это. Мы должны уйти далеко отсюда, или мы погибнем. Поэтому нам надо на запад. А что на западе? — Он тычет пальцем в карту. — Какотопическая зона. Нам надо пройти по самому ее краю.