Чайна Мьевилль - Нью-Кробюзон [Трилогия]

Ими владеет особого рода беспокойство — кругом такая тишина, но ясно, что долго она не продержится. Жандармы захватили огневую точку и примыкающий к ней вагон; остальные под контролем переделанных. Жарко; скрежещет, вращаясь, орудийная башня.

Вольнонаемные видят в Саллерване с Толстоногом вождей переделанной толпы, но рядом с ними стоят Анн-Гари и пронизанный трубками мужчина, которого, как выясняет Иуда, зовут Узман.

— Веди своих парней обратно. Что они тут делают? — говорит переговорщик от рабочих. Он указывает на башню. — Смотри, что там готовится. Против тебя. Короче, вот наши требования. Ты заводишь своих обратно, нам платят зарплату, и никто не будет наказан…

Он обращается к Шону, но отвечает Узман.

— То есть вы получите деньги, а мы должны отдать обратно его? Поезд?

Он смеется, и становится ясно, что предложение свободных — чистое безумие. Те хотят, чтобы переделанные добровольно отказались от свободы! Узман смеется.

— Мы еще не решили, что будем делать дальше, — говорит он. — Но мы решим.

Все кричат, как на уличном митинге: жандармы в башне спорят между собой, переделанные доказывают что-то переделанным, укладчики, механики, проходчики — все бранятся. Из орудийной башни доносятся звуки: там над чем-то работают. Забастовщики наблюдают из-за баррикад. Луна в небе расколота на две почти ровные половины: темную и светлую. Она убывает. При лунном свете, а также в лучах прожекторов и фосфорном свечении заклятий мужчины и женщины вечного поезда собираются на сходку.

— Мы не можем просто ждать, — говорит Толстоног. — Люди уже бегут. Одни боги знают, сколько жандармов сбежало — лошадей почти не осталось. Дрезин тоже. А ведь это не просто надсмотрщики убегают, Узман. Мы должны принудить их сдаться.

— Зачем ? — открывает рот Анн-Гари; тварь внутри Иуды начинает шевелиться. — Зачем нам это? Чего ты хочешь от них, хавер? Они ничего не могут нам дать. Сейчас они просто напуганы, потому и сидят в башне, но когда им придется выбрасывать дерьмо наружу, вот тогда они и откроют пальбу.

Эти четверо говорят на повышенных тонах. Толпа медленно поворачивается к ним.

— Нам надо выдвинуть требования , — говорит Толстоног. — Они приведут подкрепление. К тому времени наши требования должны быть готовы.

Вмешивается Шон:

— Какие требования? Освободить проклятых переделанных? Никогда этого не будет. Признать новые гильдии? Чего именно мы хотим?

— Надо придумать, — отвечает Толстоног. — Надо послать в Нью-Кробюзон своих гонцов, пусть они поговорят с тамошними гильдиями и выработают совместные требования. Если мы сможем заручиться их поддержкой…

— Ты бредишь. Разве они пойдут на это? Ради нас? Нет, нам самим надо взять ситуацию в свои руки. Отныне это все наше , — говорит Узман.

Раздаются свист и проклятия в адрес переделанных. Анн-Гари кричит; она так взволнована, что ее загадочный акцент снова становится заметен.

— Заткнись, — говорит она оратору. — Не проклинай переделанных, сам от этого лучше не станешь. Зачем мы здесь? Вы дрались. А вы, — она оборачивается к проходчикам, — забастовали. Из-за нас . — (Сопровождающие ее проститутки кивают.) — Но почему вы дрались с жандармами? Потому что они , вот эти самые переделанные, не сорвали вашу забастовку. Не сорвали. Ради вас они выдержали побои. Ради того, чтобы ваша забастовка продолжалась. И ради нас . Ради меня .

Анн-Гари протягивает руку к Узману, хватает его и притягивает к себе; тот молча, хотя и удивленно, поддается. Девушка целует его прямо в рот. Он переделанный, это небывалое нарушение приличий. Все вокруг возмущены, шокированы, но Анн-Гари кричит во весь голос:

— Переделанные забастовали ради нас , чтобы вас не сломили. Мы бастовали против вас, а вы — против нас, но переделанные — они за всех нас, дураков. И вы это знаете . Вы сражались за них. А теперь их же презираете? Это они спасли вашу чертову забастовку, да и нашу тоже, хотя мы и бастовали друг против друга. — И она снова целует Узмана; одни проститутки в ужасе, другие в восхищении. — Говорю вам, если кто-нибудь и заслуживает службы в кредит , то это чертовы переделанные.

Ближайшие к Анн-Гари и самые воинственные проститутки нарочито стараются прикоснуться к Узману.

— Мы должны заручиться поддержкой! — кричит Толстоног.

Но его никто не слушает. Все слушают Анн-Гари. Иуда делает из пыли голема.