Чайна Мьевилль - Нью-Кробюзон [Трилогия]

Паук завис в сложной неподвижности. Черная, как смоль, капля тела, ни одного светлого пятнышка на голове. Четыре длинные изогнутые лапы упираются в землю острыми кинжалами-когтями, еще четыре, покороче, подняты вверх и застыли в воздухе, словно паук находится в центре паутины. Длиной он в десять, а то и двенадцать футов, и — что это? — он поворачивается, поворачивается медленно, плавно, точно спускается на паутинке, и все вокруг замирает. Иуда чувствует, как его тянет вперед, словно весь мир опутан паутиной и паук с каждым движением подтягивает ее к себе.

Униженный всхлип вырывается из горла Иуды. Это невидимые путы Ткача исторгают его. Всхлип — что-то вроде дани непроизвольного восхищения.

Склон холма усыпан мужчинами и женщинами с железной дороги: они стоят, как приклеенные, и смотрят, некоторые пытаются убежать, иные глупцы стараются подобраться поближе, точно к алтарю, но большинство просто стоит и смотрит, как Иуда.

— Не трогайте его, не подходите близко, это же чертов Ткач, — кричит кто-то далеко внизу.

Громадный паук поворачивается. Камни продолжают петь, и Ткач вместе с ними.

Его голос идет из-под камней. Он точно трепет в пыли.

— …РАЗ И РАЗ И РАЗ И ДВА КРАСНЫЙ КРАСНЫЙ-ЧЕРНЫЙ СИНЬ ЧЕРНЫЙ СГИНЬ КОЧКОРЕЗЫ ТРАЛИТЬ РВИ ВРИ ВИРА ЛИРА И КОНТРАКТ МОИ ШПАЛЫ ЗАПОЗДАЛЫЙ ДЕТКИ КЛЕТКИ КАМНЕТЕС И ПЯТИЛЕТКА ТВОЙ ЗВУК МЕДЛЕННЫЙ ЛОВУШКИ СТУК РИТМ В ОРУДИИ И КАМНЕ…

Голос превращается в ритмичный лай, от которого подпрыгивают мелкие камешки.

— …ЖРИ РИТМ ЖРИ ЗВУК ДАЙ ПУЛЬС СЕРДЦА СТУК МАГ…

Мысли и структура вещей пойманы в ловушку и втягиваются в Ткача.

— …ТОЧИ И ТРИ ЛЮБИ ЗАБУДЬ ЧТО БЫЛО ЗАБУДЬ ЗАБУДЬ ТЕБЯ ЗОВУТ РАКА-МАДЕВА РАКОМ ДЕВА ОТСКОЧИ ТОРЧИ НАПЕРЕКОР ТОМУ ЧТО БУДЕТ СТРОЙ…

Ткач поджимает передние лапы и тут же роняет их, слегка пошатнувшись, а сам все пухнет и продолжает впитывать свет, пока Иуде не начинает казаться, что и он сам, и земля под его ногами, и дающие ему опору чахлые деревца — это всего лишь старый выцветший гобелен, по которому бежит живой паук.

Одну за другой поднимая острые, точно ножи, лапы, Ткач приближается к краю пропасти и танцует вдоль него, с хитроватой игривостью оборачиваясь, чтобы взглянуть черными созвездиями яйцевидных глаз на обесцвеченных мужчин и женщин, которые крадутся за ним. При каждом повороте его головы они застывают и отшатываются, но стоит ему отвернуться и продолжить путь, как они снова тащатся за ним, словно привязанные.

Тварь соскальзывает с края утеса, и люди бегут смотреть, как огромный паук неверной походкой, словно идущая на шпильках девушка, ковыляет по отвесной стене. Он разгоняется, бежит, нелепо колышась всем телом, во весь опор несется к мосту, к балкам и фермам, пронзающим скалу на полпути ко дну ущелья, и вдруг прыгает и оказывается на недостроенном мосту, где, уменьшенный расстоянием, сначала вертится вокруг своей оси, кувыркается, а потом, будто колесо без обода, легко вкатывается туда, где днем мартышками висят и трудятся переделанные.

— …ЛОМАЙ ЛОМАЙ… — Голос паука слышен так ясно, как будто он стоит рядом с Иудой. — ЖМИ КИСТЬ ДЫХАНЬЕ ЗАДЕРЖАВ ВМЕШАТЕЛЬСТВА ЖДУТ ДЬЯВОЛЫ ДВИЖЕНЬЯ ВОСХИЩЕНЬЯ ПОХИЩЕНЬЯ СТРОЙ ПОСТРОЙ БАШНИ ВЗДОХ ВЫСОК КУРС НА ЗВЕЗДУ И ЧИСТ ТЫ ПРЕКРАСЕН ВО ВРЕМЕНИ ТОМ РАВНИННЫЙ ПАРА ЧЕЛОВЕК…

Внезапно Ткач исчезает, и рассеянный ночной свет снова заливает взор Иуды. Ткач исчезает, но пятно в форме паука еще долго стоит перед глазами людей, прежде чем они понимают, что на мосту никого нет, и, отвернувшись, расходятся. Кто-то плачет.

На следующий день нескольких человек находят мертвыми. Они лежат, глядя бесцветными глазами в ткань палатки или в небо, и тихо, радостно улыбаются.

Один старый сумасшедший прошел со строителями много миль, молча наблюдая за тем, как орудуют кувалдами молотобойцы и продают забвение шлюхи, и стал чем-то вроде полкового знамени, талисмана удачи. После паука он вдруг забрался на гору над устьем тоннеля и сначала понес какую-то тарабарщину, а потом заговорил нормально. Он объявил себя пророком паука, а рабочие, хотя и не повиновались его приказам, все же поглядывали на старика с уважением.

Вот старик проходит меж вынужденно бездействующими путейцами, кричит строителям тоннеля, чтобы они бросали заступы и голышом бежали на север, в неизведанные земли. Он велит им совокупляться с пауками в пыли, ведь на рабочих — обрывки пряжи паука. Они — это новая раса.

— Мы видели Ткача, — говорит Иуда. — Не многим выпадает такое. А мы видели.