— Черт, — прошептал он и шагнул следом на платформу.
Потоптался на месте, смотря на маленький, сухонький, но не сгорбленный силуэт уборщицы. Взглянул внутрь поезда — как раз рядом с выходом освободилось место. Можно сесть. Все равно ему ехать дальше.
Чего же он ждет?
Поезд захлопнул двери и оставил Стаса на платформе, умчавшись вдаль.
— Черт, — повторил он и, не дожидаясь следующего поезда, направился к выходу из метро.
По счастью, на этой станции их было всего два, так что наверху сразу удалось разглядеть знакомый силуэт и выскочить следом.
Фанзиля стояла у пешеходного перехода и ждала сигнала светофора. Стас встал неподалеку, стараясь, чтобы между ним и уборщицей оказались люди. Шпионские фильмы и книги он не любил, но все эти азы слежки словно были созданы для того, чтобы оседать в памяти и всплывать в нужные и не очень моменты.
Примерно через километр все ухищрения стали бесполезны. Толпа, идущая от метро, рассасывалась, исчезая в окрестных дворах, так что вскоре остались только Фанзиля и Стас, который старался держаться метрах в пятидесяти позади, благо улицы в этом районе оказались прямыми и хорошо освещенными.
— Только бы не обернулась, — бормотал Стас, сам не зная, чего боится.
Даже если Фанзиля его узнала, что с того? Мало ли по каким делам он здесь оказался. И ведь совсем не обязательно убивать уборщицу. Особенно если допустить, что над ним все-таки подшутили и никакая Фанзиля в игре не участвует.
И все же пальцы Стаса комкали бумажку в кармане куртки. Не отпускали ни на секунду, словно боясь, что она выпадет, потеряется и растворится в этой всеобщей моросящей серости. Пусть даже упадет на сухое место, но тут же сгинет, подхваченная любопытным ветром, который будет играть ею, перебрасывая с место на место, пока не подкинет ее Фанзиле на балкон. А что, очень даже возможно. Кто сказал, что у ветра нет чувства юмора?
Наконец Фанзиля свернула во дворы. Два дома спустя оказалась рядом со старой «хрущевкой», вошла в первый же подъезд и исчезла за дверью.
Стас по инерции дошел почти до подъезда и остановился. Удивительно, но домофона на двери не было. Можно последовать за Фанзилей, услышать шарканье шагов по ступенькам, попробовать вычислить этаж, а следом квартиру.
«А потом подняться к ней и постучать, ага», — мысленно закончил Стас.
Он еще потоптался на месте, разглядывая дом. На пятом этаже зажегся свет. Знакомый силуэт уборщицы мелькнул на фоне задернутого тюля.
— Ну все, хватит уже, — сказал Стас себе и, развернувшись, быстрым шагом отправился назад к метро.
25.10.2019
Утром Стас получил новую часть работ художников. Конечно, им было далеко до рисунка с птицей, однако наконец-то появилось что-то новое. Наброски персонажей одновременно походили на привычных монстров вроде троллей или гоблинов, но при этом имели свой стиль, который заключался в намеренной угловатости моделей.
Бо́льшая часть каждого наброска прорисована до мельчайших подробностей — плавная и округлая. А в неожиданных местах это переходило в мешанину угловатых наростов, нагроможденных друг на друга. Можно только догадаться, что там должно быть, но ничего толком не различить.
Притягательно и отталкивающе одновременно.
«То, что нужно! — написал Стас в ответ. — Можно продолжать».
Удачный выбор художника компенсировал раздражение, которое разливалось по кабинету. Вчера коммерческий предложил Петру подвезти того до дома, а заодно «кое-что обсудить». Все закончилось развернутой бумажкой с именем Петра и выбыванием из игры.
— Ну надо же, как я купился, — бормотал он. — Развел так развел.
— Бывает, — пожал плечами Стас.
После вчерашних злоключений он решил, что в эти игры играть не будет. Оставалось дождаться, пока кто-нибудь придет по его душу, а потом смело передать бумажку с именем уборщицы.
— Ты-то убил, кстати? — спросил Петр.
— Нет. Хочешь, тебе бумажку отдам. Передам свой заказ.
— Я — мертв. — Петр скривился. — Сам занимайся своим заказом.
Однако ближе к вечеру сосед по кабинету подуспокоился, найдя утешение у Лены из маркетинга. Что-то весело насвистывал и интересовался доставкой цветов.
Радоваться за Петра Стас не спешил. На его памяти каждый третий месяц начинался с доставки цветов, чтобы вскоре перерасти в глухое молчание, каменную физиономию и рассуждение о непостоянстве женской души и причудах женской логики.
Но, может быть, тут и повезет. В конце концов, в фильмах, книгах и сериалах жертвы без конца поддаются стокгольмскому синдрому и влюбляются в собственных убийц и пленителей. Учитывая современный культурный контекст, такой вариант исключать не стоило.
Читать дальше