Джо Шрайбер - Дарт Мол - Взаперти

ВРЕМЯ ЗАКРЫТИЯ

— Эоган.

Юноша посмотрел на отца, распростертого на койке. С тех пор как сын принес его из морга обратно в камеру, старик заговорил впервые. Его голос был слаб, но на удивление четок.

— Он идет.

— Кто?

— Радик. — Сделав над собой, казалось, неимоверное усилие, Артаган Труакс приподнялся на локтях и взглянул в лицо сыну. — Идет... чтобы... убить меня.

— Но я думал, ты спас ему жизнь!

— Неважно. — Старик покачал головой. — Когда я помог забраку вызвать сюда «Бандо Гора»...

— Но...

— Тише, малыш. — Голос Артагана стал тверже, в нем зазвенели остатки былой силы. — Я должен еще... что-то тебе сказать. Чего я никогда... не говорил раньше.

Эоган ждал.

— Еще до твоего рождения... мы с твоей матерью... состояли в «Бандо Гора». Думали, они знают тайны Галактики. Это был неверный путь, но... тогда мы не понимали этого. Даже когда... — Артаган прерывисто вдохнул. — Даже после ее смерти. Я остался с ними. Ты был совсем ребенком. Выхода не было.

В камере воцарилось молчание.

— Время пришло шестнадцать лет назад... Я слышал, как они планировали убить Радика. Заманить в ловушку и отобрать оружие, которое он вез. Радик уже тогда был могущественным. И я увидел шанс для нас обоих. Тогда я решил порвать с «Гора»... спасти жизнь Радику... обрести его доверие... тогда, по крайней мере, ты бы обрел защитника, того, кто присмотрел бы за тобой...

Слова Артагана прервал приступ кашля, но затем он снова заговорил:

— Поначалу план работал. Когда началась стрельба, мой корабль уже был готов. Мы улетели вместе с Радиком. Он сошел в первом же космопорту, но пообещал, что будет на связи. Чтобы погасить долг. Но... — Артаган резко, болезненно вдохнул и выдохнул. — Я не слышал о нем много лет. Мы скитались... ты и я. Я участвовал в боях за деньги. Я знал, что не вечно... ждать вестей... В конце концов пришло сообщение. От него. Что он поможет нам. В «Улье»...

— И ты привез меня сюда, — закончил Эоган.

Старик кивнул.

— Когда мы оказались здесь, я искал его. И нашел — или он нашел меня... Не прошло и месяца, как он вышел на контакт. Предложил работу, чтобы я помог ему здесь собирать оружие. Предложил защиту. Взамен я должен был отдать лишь... свои глаза. — Артаган покачал головой. — Я не мог допустить этого. Допустить, чтобы он ослепил меня. Поэтому он снова исчез. До сих пор. Когда я послал за... «Бандо Гора». И теперь... он идет... прикончить меня.

Эоган встал.

— Я ему не позволю.

— Не важно... В любом случае... я уже мертв.

— Все будет не так! — заявил Эоган, взяв руку отца и сжимая ее в своей.

— К сожалению, малыш, — раздался голос у него за спиной, — все будет именно так.

Эоган обернулся. Пять-шесть заключенных — люди и представители других рас — стояли, перекрывая выход. Эогану понадобилось меньше секунды, чтобы понять, что ни у кого из них нет глаз. Как в таком случае они сумели сюда дойти?

Затем он увидел птиц. Одна из них раскрыла клюв и испустила пронзительное, леденящее карканье.

«Птицы привели их сюда».

— Нас прислал господин Радик, — сказал слепец. Он сжимал в руках два заостренных металлических прута, длинных и блестящих, как самодельные мачете. Остальные были вооружены похожим образом. — Чтобы разобраться со стариком, вызвавшим в «Улей» «Бандо Гора». — Он покачал головой. — Все наши действия имеют последствия, не так ли? Точно так же, как все реки впадают в море, — их пути могут отличаться, но конечный результат никогда не вызывает сомнений.

— Нет. — Эоган сделал шаг к ним. — Вы не...

Слепец издал пронзительный клич и бросился на

Эогана, размахивая обеими руками. Эоган поднырнул под замах и нацелился противнику в колени, но сильный удар в скулу отшвырнул его на пол. Его мысли начало засасывать в расцвеченную звездами воронку полубессознательной агонии.

Чьи-то ноги топтали его, придавливали к полу. Где-то у стены камеры отец старался что-то сказать, изо всех сил пытаясь быть услышанным. Эоган выставил руку. Безнадежно.

— Отец, нет!

Подняв голову, Эоган увидел, как слепцы окружают отца, вздымают над ним импровизированные клинки, вонзают в него лезвия, разбрасывая большие яркие струи крови, терзая то, что осталось от его тела. Они нападали, словно животные, как будто отсутствие зрения каким-то образом сделало их слепыми к человеческому милосердию.

И посреди всего этого слова забрака, сравнившего его с отцом, эхом отдавались в мозгу Эогана: «У тебя не такое сердце... Ты никогда не станешь и вполовину таким, как он».