Дмитрий Шмокин - Проклятый код

Гаетан Дефоссе равнодушно ожидал меня снаружи купола, присев на стальные перила, огораживающие vip зону.

— Нашел какие-нибудь зацепки?

— Существенного мало, — пространно ответил я.

Он улыбнулся и кивнул, понимая, что пришло время торговаться.

— Даже девица не впечатлила? — насмешливо сказал он, — Хорошо. Думаю, тебе стоит немного поделиться информацией. Ты же хочешь увидеть пулю, извлеченную из жертвы? Поверь, она уникальна, озадачила всех наших экспертов.

Манера прямолинейно говорить, скрывая тем самым за простыми фразами цепкий ум и «намётанный глаз», умение отстранено держаться, демонстрируя показную лень в работе, легкое пренебрежение в одежде — обманчивые внешние признаки опытного французского полицейского, ажана. За этой внешностью Гаетана Дефоссе скрывался настоящий полицейский, неутомимый трудяга, беспощадный пес улиц способный лишь по запаху определить готовящееся преступление. Этим он и был мне симпатичен.

— Нет желания немного выпить?

Он улыбнулся и ткнул в мою сторону блокнотом с карандашом, которые так и не убрал в карман.

— Превосходно, друг, думаю, мы с тобой неплохо поработаем.

Он показал мне небольшой ресторан под названием «Апполо» вне стен аэропорта Шарль Де Голь.

— Немного дороговато, для простых обывателей, но зато настоящая современная французская кухня, неплохое вино. Кроме этого управляющий мне немного задолжал, так что воспользуемся системой персональных скидок Гаетана Дефоссе, — весело сказал он, усаживаясь за небольшой столик.

Дефоссе отпил немного белого вина, покрутил жидкость соломенного цвета, в бокале любуясь его цветом и спросил.

— Как это быть спауном?

Я пожал плечами.

— Так же как и быть человеком, хочется большего.

Он грустно усмехнулся.

— Мой сын несколько лет назад умер. У него была редкая генетическая болезнь. Органы один за другим отказывали. Моей зарплаты полицейского едва хватало на лечение. И он умер. Я пытался забыться в работе. Я знаю, что ты мог бы ему помочь, если бы я встретил тебя раньше. Ты бы ему мог помочь? — он поставил бокал, — Если бы он сейчас был еще жив.

— Думаю да, я бы смог ему помочь. Я бы сделал все возможное чтобы помочь твоему сыну.

Гаетан Дефоссе кивнул и несмотря на то что в кафе, было тепло, запахнул плащ, словно его знобило. Мы молча сидели, каждый думая о своем.

— Я работаю в полиции уже больше восемнадцати лет и всякого повидал. Знаешь, что я четко уяснил за это время?

Я молчал.

— То, что все такие преступления с отсутствием достоверных улик, с кучей невнятных свидетелей, труднообъяснимых странностей. Жертва, которая пала мертвой, как бы случайно. Неясный противоречивый мотив преступления. Смотришь на все преступление в целом, удивляешься его курьезности, особенно нелепости использования устаревшего типа оружия… — Гаетан устало положил ладонь на лоб, чуть помедлив, запустил пальцы волосы, зачесывая пятерней их назад, — это все предвестники одной большой задницы, для какой-то одной заинтересованной стороны.

Он положил передо мной кусок инертного аэрогеля. В небольшом прозрачном кубике поблескивала медью обычная пистолетная пуля калибра девять миллиметров.

— Гильзу мы не нашли. Возможно, преступник забрал ее собой, так же как и оружие, но повторяю это маловероятно. Сейчас на пуле отсутствуют следы нарезки, но они были. Молекулярный анализ это подтвердил. Поэтому мы не можем установить ни тип огнестрельного оружия, ни тип оборудования на котором оно было произведено. Мы даже не сможем произвести опытный выстрел боеприпасами из неустановленного типа оружия. А в итоге определить точное месторасположение стрелявшего, а также точное месторасположение потерпевшего в момент выстрела. Но я думаю, ты уже понял кто убийца.

— Я могу осмотреть пулю?

Гаетан вытащил из кармана и протянул мне специальный пинцет, чтобы извлечь пулю из аэрогеля. Я вытянул конусовидный кусочек металла. Освободившись от инертной среды, поверхность пули, стала меняться, ее четкие контуры размылись, образовав медное облачко со стальной сердцевиной. Через долю секунды пуля снова обрела четкие контуры. Несколько раз, блеснув прошедшими по ее поверхности микроволнами, она снова стала размываться облачком и снова приняла четкую форму. Так она и пульсировала зажатая кромками пинцета.

— Как ты думаешь, что происходит с ее структурой? — тихо спросил Гаетан.

— Я думаю, она пытается принять некую форму, но не может чего-то ей не хватает.