Алексей Клочковский - Сеть

Вздрогнув от неожиданности, Юлия обернулась и окинула Донатаса подозрительным взглядом:

– До последнего? Так вы что… вы откуда знаете его? – Юлия переводила недоуменный взгляд с Донатаса на мужа и обратно.

– Мы недавно познакомились, – ответил Казимир.

– Давайте присядем, – предложил Донатас и, подхватив супругов под руки, повел их в соседний зал.

Когда они устроились за столиком, Донатас заговорил:

– Видите ли, Юлия, я почти с самого начала нашего с вами знакомства заподозрил, что ваши картины – не вполне ваши.

Юлия переглянулась с мужем, тот кивнул ей:

– Он также знает, что и аппарат – не мой.

– Ка… каким образом? – выдавила Юлия.

– Начнем с того, что для меня в этом городе нет незнакомых художников, даже если они совсем-совсем начинающие. И вдруг, откуда ни возьмись – такое зрелое и оригинальное творчество! Далее: на картине, которую я у вас купил, рядом с вашим именем я обнаружил тщательно замаранное, едва заметное, но все же заметное имя «Казимир». И еще: в вашем поведении были некоторые непонятности…

– Какие непонятности?

– Было очевидно: в отличие от других, вы боитесь показывать свою мастерскую. Был момент, когда я подумал, что продаваемые вами картины – краденые…

– Вот спасибо! – вставила Юлия.

– …и еще: я прошу прощения, Юлия, но… согласитесь, вы не очень разбираетесь в том, что написали…

– Естественно, рядом с таким знатоком как вы! – колко польстила (или льстиво уколола?) Юлия.

– …и это было заметно в наших с вами беседах. Автор не может до такой степени не ориентироваться в мотивах, побудивших его создать его собственное произведение таким или эдаким. И я… я начал следить за вами, Юлия. Я навел справки, выяснил, что загадочный обладатель имени Казимир – ваш муж. Встретиться с ним в ваше отсутствие было нетрудно.

– Но как же вам удалось убедить его открыть свою тайну?

– Так или по другому, раньше или позже, но это должно было произойти, – подал голос Казимир.

– Слушайте, давайте выпьем! – воодушевлённо произнёс Донатас.

– Прекрасная мысль, – пробасил подошедший седой биржевик и поднял два пальца, подзывая официанта.

Донатас встал:

– Господин Рахья… Юлия М…

– Ваши с мужем картины великолепны, – произнес Рахья, садясь и разглядывая новых знакомых. Официант с каменным лицом споро разливал шампанское.

– За союз мастерства и фантазии!.. – поднял бокал Донатас.

– …и капитала, – улыбнулся Рахья и обратился к Казимиру:

– Господин М., хотелось бы поподробнее узнать об этом изобретении…

– … Как можно называть художником неуча, не постигшего и азов живописного ремесла?! Чушь! Убить, убить в зародыше эти трюки, или они погубят истинное искусство! – донесся до Донатаса и К° крик, заставивший их обернуться.

У стойки скандалил со своими оппонентами изрядно набравшийся реципиент, помощник Казимира. Он заметил брошенные на него взгляды и, пьяно улыбнувшись, громко произнес:

– Отправляйтесь в цирк, господин фокусник, там вы с вашей машиной уместнее всего. А еще лучше, – реципиент нахмурился и, качаясь, погрозил пальцем, – сломайте вашу машину, иначе… – он сделал неопределенный, но энергичный жест рукой, от которого со звонким грохотом уронил графин и упал сам. Его подхватили и повели в уголок отдыха.

Казимир развернулся. Пальцы его нервно постукивали по хрустальному бокалу, в котором дрожал брют цвета тигрового взгляда.

– Не обращай внимания, милый, – положила Юлия ладонь на руку мужа.

– Ретроград. Неандерталец, – возмущено покачал головой Донатас. – Удивительное непонимание того, какие колоссальные возможности для развития искусства способно дать это изобретение! Сколько существует людей, в чьем сознании звучит прекрасная музыка – а они не могут ее передать другим потому, что не обучены нотной грамоте, и обстоятельства не позволяют обучиться ей! Сколько в искусстве всего теряется из-за отсутствия в момент вдохновения, – например, у художника – кисти и холста!

– Что, ты разве и с музыкой… экспериментировал? – спросила Юлия мужа.

– Нет, просто, когда мы с господином Раудом обсуждали машину, я объяснил, что, в принципе, с ее помощью возможно осуществлять, так сказать, «перевод» визуальных образов, возникающих в одном сознании, в звуковые…

– … Вербальные, пластические, какие угодно!.. – нетерпеливо подхватил Донатас, блестя глазами.

– То есть? – спросил Рахья.

– То есть на месте сегодняшнего реципиента-скандалиста мог бы быть, например, композитор, и он воплотил бы художественный образ из сознания Казимира в музыкальном произведении. И это вовсе не привычное нам «навеивание» одного образа другим, – нет! Это точное компьютерное улавливание структурных соответствий вымысла из психики художника, и точное же перенесение этих соответствий из сферы, допустим, визуальной – в звуковую, или наоборот! Представляете, какую можно ожидать оригинальность, какого радикального преображения и обновления искусства?! – ответил господин Рауд и продолжил: – Да и вообще, это изобретение вызовет просто переворот в искусстве, полностью изменит его. Благодаря этому ноу-хау, для того, чтобы насладиться музыкой, живописью и так далее, достаточно будет войти в сознание автора…