Майкл Суэнвик - Вакуумные цветы. Путь Прилива

– Ты огибаешь Арарат.

– Перед нами ничего нет.

– Мы уклонились к западу.

– Ничего подобного.

Город, бывший прежде прямо по курсу, уходил направо.

– Ладно, поверь мне на слово. Чем ты можешь объяснить различие того, что мы с тобой видим? Чемодан секунду помедлил.

– Защищенная установка, больше ничего не придумаешь. Слыхал я про такие штуки – секретные объекты, невидимые для машиннбго восприятия. Я получаю приказание не видеть объект – и не вижу. И даже не знаю, что получил приказ. Нет для меня этого объекта – и все тут.

– Ты сумеешь совершить посадку по устным указаниям?

– Слепой полет? Знаешь, начальник, не стоит нам связываться с защищенной установкой. Вот получу я от защиты приказ пикировать, и впилимся мы в эти твои булыжники, костей не соберешь.

– М-да.

На самом горизонте проглядывала свинцовая полоска Океана, втиснутая между землей и низко нависшими облаками. Вокруг Арарата тускло поблескивали озера и болотины – гиблая трясина, здесь и леший утонет. Единственная дорога вела на запад, она упиралась в широкую поляну, а затем терялась в лесу. Вот по этому шоссе и ездили, скорее всего, в город – пока он был настоящим городом. На поляне виднелся флаер, окруженный целой россыпью наземных машин. И – ни души.

– А их-то ты видишь? – спросил чиновник.

– Да.

– Вон туда и садись.

Открываясь, фонарь кабины издал звук, очень похожий на вздох.

– Я не могу пойти с тобой, – сказал чемодан. – Сидя здесь, я могу заблокировать вмешательство Грегорьяна. Мозги флаера забиты какими-то паразитными программами, за ним нужен глаз да глаз. Смоется, а мы сиди здесь и кукуй. Или похуже еще что придумает – с него теперь станется.

– Да? Так ты мне, собственно, и не нужен. – Чиновник вылез на землю. – Не вернусь через несколько часов – отправляйся на поиски.

– Усек.

Чиновник взглянул на шоссе. Отчетливо прорисовывавшееся с высоты птичьего полета, оно оказалось почти неразличимым отсюда, с земли. За долгие годы небрежения бетонное полотно покрылось песком, заросло мелким колючим кустарником. К счастью, кто-то расчистил посередине узкий проход. Расчистил только до края поляны – здесь неизвестный благодетель (уж не сам ли Грегорьян?) решил, что хорошенького – понемножку, и бросил свой бульдозер. Чиновник обследовал все грузовики и вездеходы, надеясь найти среди них работоспособный. Пустой номер: полтора десятка машин, и хоть бы одна батарея. Ладно, доберемся на своих двоих, мы люди не гордые. Он прихватил с переднего сиденья одного из вездеходов телевизор – пригодится, чтобы слушать метеорологические сводки. Город был совсем рядом, тяжелая громада заслоняла полнеба, упиралась прямо в зенит.

По обеим сторонам дороги – глухая, непроглядная чаща. Непроглядная – для всех, кроме бегемота. Чиновнику очень не хотелось встречаться с бегемотом.

Мягкая почва сохранила кое-где следы человеческих ног, неизменно направленные вперед, к городу. К Грегорьяну. И – никаких признаков, чтобы по дороге проезжала хотя бы одна машина, если не считать того самого бульдозера.

Чиновник на секунду задумался, почему грузовики-вездеходы, с таким трудом проломившиеся через лес, по давным-давно заброшенному, почти исчезнувшему шоссе, были оставлены на поляне. А с другой стороны – что же тут странного? Он почти видел всех этих глупых стариков, богатых попрошаек, ковыляющих к Арарату, чтобы получить второе рождение. Пилигримам не подобает приближаться к святой горе на машинах – пусть еще скажут спасибо, что их не заставили ползти на коленях, отбивая земные поклоны. Они пришли сюда, ослепленные страхом и неуверенностью, в дерзкой надежде обменять свои богатства на бессмертие. Скорее всего, жалкие эти побирушки вызывают у волшебника не только презрение, но и нечто вроде снисходительного уважения. Чтобы пройти столь долгий и опасный путь, нужно обладать незаурядным – хотя и несколько гротескным – мужеством.

Холодало. Чиновник слегка поежился, радуясь, что не забыл надеть куртку. Над лесом висела тяжелая, угрожающая тишина. Стоило чиновнику подумать о тишине, как откуда-то слева, из глубины болот, донесся отчаянный, душераздирающий вопль. Звериный – и почти человеческий. Чиновник заставил себя сосредоточиться на ходьбе, глядеть только под ноги и вперед, аккуратно переставлять ноги, считать шаги. Его накрыло волной жуткого, непереносимого одиночества.

Да и то. Он же абсолютно изолирован от мира. Одного за другим он оставил позади всех своих друзей, союзников и советчиков. Ни одного знакомого, хотя бы случайного, на всем пространстве отсюда до самого Пидмонта. Он чувствовал себя потерянным, опустошенным; темная громада закрывала небо – но не становилась ближе.