Александр Чубарьян - Рассказы

Уже рассвело. Я пробегаю мимо большого плаката с приветствием для приезжих легкой трусцой, словно спортсмен. Бегу мимо поста ГАИ, менты подозрительно смотрят на меня, но не останавливают и я благодарю Бога за то, что на мне оказались не плавки, а обычные семейные трусы темного цвета. Типа шорты и все такое.

Я бегу мимо еще не открытых ларьков, сворачиваю в частный сектор и бегу по неровной бугристой дороге. Здесь я часто спотыкаюсь, но остановиться не могу.

Куда? Домой нельзя, в офис тем более. Если нашли дачу Карена, то обязательно выйдут и на наши постоянные места обитания. Подленькая такая мысль — а если сдаться и объяснить, что я не виноват. Я не принимал участия в убийстве Афони, я даже был против этого! Разбирайтесь с ними, а я тут не при делах! Только кто мне поверит? Да и сам я не смогу так сделать — улица неплохо потрудилась в моем воспитании.

Машин на улице мало, людей еще меньше. Город в утреннем сне, я смотрю на окна многоэтажек, моргая от пота, попадающего в глаза и представляю тех, которые сейчас лежат в постели, видят последние сны и совершенно не догадываются, что сейчас под их окнами пробегает человек, которому угрожает смерть. А какое им дело до меня? Во всем мире нет, наверное, ни одного человека, который хотел бы, чтобы я продолжал жить. Почему? Чем я хуже тех, которые сейчас лежат в теплых постелях, в уютных семейных гнездышках и понятия не имеют о том, что меня скоро убьют.

Мул, Вадик-Мажор, Куба, Настя, Толстый… где они? Как узнать? Позвонить? Откуда? И ведь страшно. Я не боюсь того, что меня засекут — чушь собачья. Я боюсь подтверждения того, что уже рисуется в моем воображении. Я боюсь узнать то, что произошло и потом додумать, что произойдет дальше.

А куда мне идти? К родителям? К отцу, который позвонил в милицию, когда нашел у меня три забитых стандарта? К матери, которая попросила отца это сделать? И последнее, что я от них услышал, когда вернулся из ментовки — это слова отца о том, что я им больше не сын… Давно прошли те времена, когда я мечтал вернуться, вернуться совсем другим человеком и попросить у них прощения. Доказать им, что я уже другой — я часто представлял себе это событие. Но это было давно.

Школьные друзья вряд ли даже вспомнят мое имя — уже пять лет прошло с того выпускного вечера, как мы клялись друг другу не забывать и встречаться. Все обещания уже на следующее утро превратились в прах, развеянный ветрами новых проблем и забот.

Вроде бы всегда был не один, всегда была большая компания и куда бы мы не ходили, везде нас знали. Ну и толку с того?

Я принимаю решение, которое мне сейчас кажется единственно возможным. Больше мне бежать некуда, если мне и смогут помочь, то только там. А если нет… тогда мне просто будет на все наплевать. Я резко меняю направление и бегу почти в противоположную сторону.

Знакомая девятиэтажка, возле нужного мне подъезда пожилой мужчина с поводком в руке курит и задумчиво наблюдает за писающей собакой. Когда я подбегаю к ним, собака начинает громко лаять и мужчина делает всё возможное, чтобы она замолчала; он цыкает, машет поводком и топает ногами по асфальту, но собака умолкает лишь тогда, когда я забегаю внутрь дома. Чисто по иннерции я не вызываю лифт, а бегу на седьмой этаж по лестнице. Тяжело дается последний этаж, я буквально заползаю на него и сажусь на истертый резиновый коврик, лежащий возле обитой дермантином двери. То, что сейчас у меня, с трудом можно назвать одышкой — я хриплю и с каждым вздохом резкая колючая боль раздирает горло и легкие. Болит ребро, перед глазами темные круги, сейчас у меня не хватит сил встать и позвонить. Надо немного передохнуть, чуть-чуть, пять-семь минут. Немного… Отдохнуть…

На потолке белые обои, а на стене голубые. Мягкие подушки, чистое постельное белье и грязное тело, лежащее на нем. Я поворачиваюсь на бок и потихоньку сползаю на пол. Тело выкручивает так сильно, что любое движение причиняет адскую боль. Лежу, прижавшись животом к прохладному паркету и чего-то жду. Что будет дальше? Не знаю.

— Зачем с постели слез?

Перед глазами пушистые домашние тапочки. Коленки. Розовый махровый халат. Усталый взгляд на красивом лице, обрамленном длинными светлыми волосами.