Пол Ди Филиппо - Нечеткое дробление

Предлагаем вашему вниманию великолепную историю, пиршество идей в двенадцати блюдах. «Нечеткое дробление» состряпано из деликатесов воображения, модных интеллектуальных заморочек, таких как теория хаоса, клеточный автомат, морфогенный резонанс и «Точка Омега» конца времен. И тем не менее книга читается как... ну как научно-фантастический роман! Мне редко приходилось видеть концепции, трудные для понимания, но столь искусно выплетенные. Думаю, причина здесь та, что переживания рассказчика выглядят подлинными. Его приключения захватывают.

Когда литературу идей пишут адепты невысокой степени, на первый план выдвигаются концепции, а человеческие чувства задвигают в пыльный угол на задворках сцены. Но в Послании дифилиппийцев все совсем не так. Мы слышим человека, испытывающего смертельную муку, того, кто больше не в силах выносить себя, писателя, чья единственная надежда – излечиться собственными идеями. Весьма приятное исключение из писательских правил.

Игральные кости из мохнатого фетра, болтающиеся, словно мошонка, под автомобильным зеркалом, гитара на заднем сиденье и толстый дымящийся косяк. Но постойте, мы же философы от науки, а не легкомысленные гедонисты. Пол использует метафору игральных костей для того, чтобы обыграть вопрос предопределенности вселенной, несмотря на то, что дробление ее на множественность миров происходит из-за принципа неопределенности.

У кости шесть граней, пара костей дает двенадцать граней, и Пол разбил свою книгу на двенадцать «граней» (частей). Раз встав на нумерологические рельсы, он движется дальше и преподносит нам в каждой из двенадцати частей двенадцать глав, в результате получая полный гросс.

(Как стародавний числомес (сравните с деревенским «говномес»), я задумался, откуда именно двенадцать частей. Почему не тридцать шесть, не двадцать одна или другая напрашивающаяся возможная комбинация (если вы обращаете внимание на порядок в сочетаниях, то для вас 2-3 не то же самое, что 3-2). Где же недостающие книги из девяти или двадцати одной главы? Мне хочется еще! Ложка колотит по алюминиевой тарелке .)

Ну что ж, у нас есть целый гросс, и этого вполне достаточно. Мне бы хотелось вкратце изложить здесь содержание книги, пройтись по моим самым любимым местам. Тут следует предупредить читателя: не читайте дальше это введение. Пускай калейдоскоп, порожденный бросанием этих костей, порадует и удивит вас неожиданными узорами. Потом, если захочется, сможете вернуться к моим шуткам.

Нашего главного героя в меру трансреально зовут Пол, и он писатель, менее успешный, чем ему хотелось бы. (Разве всем нам не знакома эта неудовлетворенность? Даже Джон Апдайк чувствует себя ущемленным – из-за того, что не получил Нобелевскую премию.) В момент совершенной ясности и холодности ума «одного из уэллсовых марсиан» Пол понимает, что его карьера не удалась. Позволив своему отчаянию разрастись до размеров вселенной, Пол неожиданно спрашивает: «Почему?» – задается тем вопросом, который «Энциклопедия философии» в своем введении к разделу о «Почему?» именует предшественником всех «Почему?». На обыденном языке: «Почему есть нечто вместо ничто?» Пол называет это Онтологической Закавыкой (ОЗ для краткости) и размышляет над этим вопросом большую часть книги.

Появляется миллиардорукий куст, созданный исходя из представлений Ганса Моравека о будущем робототехники, изложенных в книге «Дитя Разума». В духе классического фэнтези куст дарит Полу волшебный йо-йо, способный перенести его в любую вселенную по его желанию – йо-йо находит свои миры с помощью техники буравления мозжечковым червячком, науки об использовании квантовых червоточин, хотя позже в книге утверждается, что Пол сам создает миры, куда переносится.

Мы по очереди посетим двенадцать разных миров, созданных двенадцатью различными желаниями. Внизу я вкратце описал миры и желания:

1.

Желание: (В чем смысл жизни?)

Место: Книжный магазинчик в Провиденсе.

2.

Желание: Унеси меня как можно дальше в пространстве и времени от этого жалкого места.

Место: Изначальная первородность, до Большого Взрыва. Вроде абсолютного нуля Итало Кальвино.