Сергей Антонов - 2-Герой-2

Дон попал на настоящий долговременный обитаемый космический объект впервые в жизни. Дитя стерильных пространств военных звездолетов, а прежде того – младенец вылизанных до блеска улиц столичного богатого мира Дублин, Дон испытал настоящее потрясение. Теперь ему казалось, что он увидел, наконец, как оно все есть по-настоящему, а то, что было раньше – детские игрушки и стыдная имитация… Вот ты какой, оказывается, северный олень, реальность и цивилизация, жизнь, когда все дышит, потребляет и выделяет… Настрой у Быка образовался в каком-то смысле и философский: только проточная вода, думал Бык торжественно, чистит это… русло, но проточные люди наносят грязь, и фрагменты, составляющие ее, бесконечно разнообразны… вот… ибо люди – не одинаковые капли, а нечто другое! Так примерно думал наш Дон Маллиган, разлюбезный наш Мбык, и мы, Авторы, вынуждены, с трудом разобравшись в спектре его философствований по сложным таблицам и после серьезнейших консультаций с ведущими филологами Метанета, объяснившими нам значение образного ряда, использовавшегося Доном, так вот, мы, Авторы, вынуждены где-то с ним и согласиться. Все в космосе стандартно, все производится конвейерным способом, тиражируется миллионократно и лишено индивидуальности… Но только не на международных грузовых дворах! Особенно это заметно, когда один стандартный предмет – ранец спецкостюма, магнитные ботинки, индивидуальная насадка на сосок питьевого фонтанчика в коридоре, – в руках миллиона человек миллион раз видоизменяется до неузнаваемости, обретает бессмертную душу, никоим образом, вместе с тем, не теряя своей функциональности… Дон чуть не сломал себе шею, вращая головой по сторонам… Особенно ему понравились рисунки на стенах коридоров.

Новым для Дона было и то, что – не как обычно на многолюдных цивилизованных больших звездолетах, – здесь, на станции, его замечали. Он ощутил с первого момента вступления на территорию "Братска" особую корысть внимания, и корысть, раз начавшись, сопровождала его впоследствии повсюду на "Братске", осторожная, неявная, скрываемая от наблюдаемого объекта с разной степенью неуклюжести – что, вероятно, зависело от такта и воспитания каждого конкретного внимающего; – и плотность внимания в каждом месте грузового двора сохранялась незыблемо, сколько бы ни было людей вокруг… Все наблюдали за всеми; хотя, стоит справедливо заметить, что, как правило, враждебности по умолчанию не было, напротив, почти все глядели смирно и вполне доброжелательно… но всегда – корыстно доброжелательно. Словно оценивали возможность занять у новичка денег.

Вряд ли Дон Маллиган смог бы выразить свои ощущения от пребывания на "Братске-660" в простых словах, наверняка не смог бы, но в любом случае, романтический налет, образовавшийся у Дона внутри глазных яблок от общения с мужественным капитаном Ристалище, основательно подразмылся и поредел во время прогулки по многолюдным ярусам грузового двора. Чутье, о котором столько уже сказано, что тошнит? Да нет… Вкус. Разнообразно, ярко, но безвкусно.

Не верую – ибо безвкусно.

Еще один лифт, еще один ярус. Широкий бортовой коридор, на окнах коридора опущены ставни. Бык слышит музыку. Видит мигающую вывеску. Фикус при входе. Капитан Ристалище резко берет правее – к фикусу. Ставит ногу в лунном ботинке на комингс большого люка и обеими ладонями звонко шлепает по переборке на уровне поясницы, как будто выключатели ища. И объявляет во всеуслышанье:

– Вот тут мы и посидим!

Дон поднял глаза и прочитал на вывеске: «Посиди Здесь – Дешевле Обойдется!» Капитан Ристалище произнес:

– Дальше и правда дороже… Чище, но дороже. И жук мой тут сидит… Вон он. На посту. Пошли. – И капитан шагнул вперед.

Бык последовал за ним. Он уже чувствовал себя неудобно, зависимо, сковано, пора выходить из под опеки капитана, он, Музыкальный Бык, черт побери, не мальчик, а ротмистр… еще немного капитан поможет – ну там, деньги обналичить, то, се, – и пора. Бык выдвинул челюсть вместе с бородой вперед и, образовав в глазах равнодушную сталь, оглядел с порога ресторан. Мысленно скрестив руки на груди.

Ему показалось, что он вернулся домой. Пустовато. Небрежно протертые столики, генераторы силовых покрывал на спинках стульев, круглая эстрада, да и не эстрада, а так, возвышение, декорированное дешевой лазерной установкой… хотя музыкальный автомат посередине эстрадки новый и вполне себе ничего… "Маранц". Бык прислушался к музыке. Сама по себе музыка его не интересовала, что-то напряженно-спокойное, как будто ты в машине, и машина катится по крутому спуску с выключенным двигателем, но ты не знаешь, когда же поворот… Но вот панорама звука была отстроена на автомате сложно, вкусно и блистательно остроумно, а в особенный восторг привели Быка перемещение на каждой нечетной слабой доле с уровня на уровень звукового горизонта сверхвысоких гармоник, еще и смягченных с применением неведомого Быку эффекта. Ну, наш Бык не был бы Музыкальным, если бы тотчас же не полез к автомату с намерением прочитать показания на дисплее. Его ухватили за штаны. Бык обернулся. Перед ним стоял толстющий расфуфыренный в полосатое негр, жевал жвачку и разглядывал Быкову бороду. На голове у негра сидела лазоревая тюбетейка, а по сторонам утонувшего в лоснящихся щеках плоского носа сидели малюсенькие стекла черных очков на стальных дужках.