Илья Новак - Demo-сфера

— Это скотный комбинат, но я осталась в поселке, потому что у вас...

— Долго я здесь?

— Наверное, сотрясение, я боялась...

— Долго?

— Два дня, я боялась, вы не очнетесь...

Два дня? Это значит — опасаться теперь нечего. Ясность мыслей возвращалась, пора разобраться в ситуации. Сельская местность, какой-то комбинат. Скотный... «коровья фабрика», что ли? Ага, инкубатор здесь у них, а рядом, наверное, поселок на двадцать домов, где живут рабочие и администрация. Сейчас все остальные на службе, кроме нее. Как, кстати, ее зовут?

— Тебя как звать?

— Ната.

Это что за имя такое? Наташа, что ли? Обладатель тоже не слишком типичного имени Данислав чуть повернулся, разглядывая ее. Да уж, по лицу видно — именно Наташа, и никак иначе. Красивое лицо, хотя...

ЧЕРЕЗ ГОД

...И вправду красивая, хотя черты не утонченные. Они и не вульгарные, но простые — простонародные то есть. Высокая для женщины — когда целуется, ей не приходится вытягиваться на цыпочках. Не толстая, но крупная, бедра широкие. Хотя талия тонкая, и получается такой интересный изгиб... На двенадцать лет младше. Мнительная. Любит поспорить по пустякам. И податливая, очень податливая.

Нежно прошуршал искусственный шелк, и в полутьме очертания тела исчезли под короткой ночной рубашкой. Ната легла, любимая поза — щекой на его плечо, одну ногу согнула и забросила на него, ладонь на груди. Дан лежал с открытыми глазами, уставившись в потолок, и думал о своем. Тут у них принципиальное отличие: он был вполне самодостаточен, мог оставаться наедине с самим собой долго, а она — нет.

— О чем ты думаешь?

Вот, опять... Думаю и думаю себе, какая разница? Ответ ‘Ни о чем’ вызывал непонимание: ‘Так не бывает’. Он привычно погладил ее по голове, открыл рот... и опять не решился, вместо слов вышел почти неслышный вздох.

— Что? — тут же откликнулась Ната.

Вот этого у нее не отнять, чувствительности. Он хотел кое-что сказать, уже давно хотел, но не мог пока. А она ощущала это.

— Нет, ничего.

Ната теснее прижалась к Дану.

— Даник, знаешь, что бы я...

— Перестань.

— Чего ты, Даник? Я говорю...

— Перестань!

— А... — легкая обида в голосе. — Но мне так нравится называть...

— А для меня это как пенопластом по стеклу, понимаешь? Я ж просил...

— Что такое ‘пенопласт’? Хорошо, хорошо, Дан... Вот, теперь я забыла, что хотела сказать!

— Значит, неважно, раз так быстро забыла.

Оказалось, что для нее это все-таки важно. Помолчав, Ната прошептала:

— Я бы хотела умереть раньше тебя.

Дан поморщился в темноте. Молча. Ната ждала, чтобы он отреагировал как-то, но он молчал — что тут скажешь, на эти женские глупости?

— Да, раньше, и чтобы в твоих... чтобы ты при этом обнимал...

— Хотела сказать ‘в твоих объятиях’?

— Да... в объятиях. — Он почувствовал, что она улыбается. ‘Объятия’ — этакое книжное слово, которое Ната вряд ли произносила хотя бы раз до знакомства с Даниславом.

— Да, чтоб не просто обнимал, а чтоб в объятиях. И когда я умирала, чтоб ты был со мной, чтоб тебя я видела последним. Тогда бы я... тогда бы было хорошо, ты понимаешь?

— Хотела сказать «тогда бы я была счастлива»...

Обычно он понимал ее лучше и быстрее, чем она себя, но в этот раз пришлось призадуматься. Скорее всего, ‘объятия’ для нее означали единение — единую плоть. Ну да, это он тоже ощущал... то есть ощущал, что этого нет. Даже лежа в постели, в темноте, тесно обнявшись, дыша в унисон, они не были единой плотью. Он, во всяком случае, и в самые трепетные, интимные моменты был отдельно, сам по себе. А она чувствовала это.

— Чтоб, если я буду умирать, ты был так близко... как...

— Ближе к тебе, чем воздух в твоей груди?

— Что?

— Говорю, чтоб я был ближе к тебе, чем кровь в твоем сердце? — Он подождал с надеждой. — Нет? Вот смотри, это метафора. Очень близко к тебе, так близко, что...

Нет, это не для нее. Зачем я столько тяну?..

Пол чуть качнулся вместе с кроватью.

— Надо вставать, — сказал Данислав.

Дан оделся и стоически высидел двадцать минут, пока она красилась. Острое удовольствие от наблюдения за прихорашивающейся перед зеркалом женщиной, которая только что спала с тобой, уже исчезло, но ему все еще было приятно смотреть на нее.

Зал наполняли представители богатых западных контор с женами, дочерями и любовницами. Или любовниками. Дан, по такому случаю надевший белую рубашку и костюм, занял столик в углу. Рядом пили вино несколько мужчин, которые тут же уставились на Нату.