Пол Андерсон - Генезис

Долго лежал он, бессильный и беззащитный. Солнце утонуло в облаках, окрасив их плавленым золотом. Ветер окреп. Холод его коснулся тела Калавы и пробудил его дух. Сознание вернулось к нему. Брэннок предупреждал, как все будет. Ильянди говорила, что Брэннок — от богов, которым она служит, от звездных богов. Их посланцу и Мыс-лящей-о-Небе дал Калава клятву.

Он вцепился пальцами в почву. Земля была знакомая, настоящая — та, из которой Калава вышел и в которую должен был возвратиться. Да, он был мужчиной.

Калава прищурился. Когда глаза привыкли, он начал различать формы, хоть и переменчивые, направления и траектории. Никто из стоявших пред ним не достигал головой неба, никто не метал молний и не гремел громом. Были они страшны, были они ужасны для взора, но ничего хуже смерти не могли причинить Калаве. Не могли ли? По меньшей мере он хотел постараться, чтобы не смогли. Если сойдутся к нему, чтобы изловить, вот меч, добрый друг, — он освободит хозяина.

И… вон же — подле купола! — бог, о котором говорил Брэннок, бог, обманутый колдуньей. Тело его было подобно копейному наконечнику, сиял он в лучах заката синим и медью, а когда появятся звезды, предсказывал Брэннок, они станут ему венцом.

Не он ли в пламени пересек небо над Дорогой Ветров? Сердце у Калавы заколотилось.

Как добраться до него, как пройти по полю, где негде укрыться, среди множества демонов? Ползком, как стемнеет, медленно, а потом последний рывок — и…

Мимо уха что-то прожужжало. Калава обернулся и увидел в воздухе тварь размером с жука, но металлическую — ее бок блестел; и не глаз ли смотрел на него?

Калава рыкнул и взмахнул ладонью. Попал; тварь закружилась. Поспешно он скатился в кусты.

Его увидели. Колдунья немедленно все узнает.

Тут же он успокоился — лишь душа трепетала, как снасти в штормовую погоду. Странствуя, ему случалось думать, как он поступит, если судьба уготовит ему что-нибудь подобное. Теперь пришел час действовать. Он отвлечет от себя внимание врага, хоть на краткий миг!

Быстро, как только мог, Калава достал из мешочка на поясе зажигательную ступку, приладил поршень и запалил лучину небольшим язычком желтого пламени. Поднес к сухой поросли на склоне. В труте не было нужды: хрупкий лист немедля загорелся. Огонь перекинулся дальше, дальше — и вот уже вспыхнул весь куст. А Калава был уже далеко, и пожар следовал за ним.

Не останавливаться! Разведчики-демоны не могут быть повсюду. Дым начал разъедать глаза и ноздри, но делался все гуще; солнце же ушло. Скача и танцуя, языки огня бросали повсюду отблески. Лизали стволы — и деревья обращались в факелы.

Жар дохнул на Калаву. Левую руку ему прижгло отлетевшим угольком — он едва почувствовал: метался, творя свое дело, сам подобный огненному демону. Над головой носились в сгущавшихся сумерках железные птицы. Калава не смотрел на них. Он старался не шуметь (лишь дыхание вырывалось громкими хрипами), но в сердце у него звучала боевая песнь.

И когда встало пламя стеной по всему южному краю поля, когда заревело, будто зверь или буря, он бросился бежать.

Горек был дым, и шипели в тумане искры. В небе кишели демоны. А над ними появлялись первые звезды.

Плел Калава узор своего пути среди огромных фигур. Одна шевельнулась. Заметила его! Молча бросилась в погоню. Он скользнул за другую, пронесся мимо третьей, кинулся к опаловому куполу и богу, что стоял рядом.

Дорогу ему заступило существо с острым хребтом и головой, подобной холодному солнцу. Двигалось оно быстрее Калавы. Тут же подоспела и первая фигура. Он выхватил меч, надеясь, что перед смертью хоть ранит их.

И вдруг откуда-то появилось создание о четырех руках!

— Брэннок! — выдохнул Калава. — Ай, Брэннок, ты здесь!

Брэннок остановился на длине копья от него, будто незнакомый. Он стоял и лишь смотрел, как двое других приближаются к Калаве.

Тот принял стойку. В ушах звенела древняя песня:

Если боги тебя оставили, Смейся над ними, воин! Сердце твое

Никогда тебя не предаст.

Больше он ничего не слышал, только рев пожара. Но вдруг увидел Калава сквозь дым, что враги его застыли, недвижны; Брэннок же шагнул вперед. И тогда понял он, что бог Брэннока и Ильянди заметил его и сбросил чары.

На Калаву нахлынула усталость. Меч выпал из руки. Он грузно опустился на землю, выпростал из-за пазухи заскорузлой рубахи кусок коры с нацарапанным посланием.

— Вот, это я принес тебе. Теперь позволь мне вернуться на корабль.