Андрей Николаенко - Измерение кинетического червя

Петя медленно повернулся, не сгоняя улыбки со своего лица. Перед ним стояла невысокая женщина в таком же замусоленном фланелевом халате и шлепанцах поверх толстых шерстяных носков. Глаза на глупом лице выражали примерно такой же ужас, что и глаза мужика около универсама.

— Вы бы лучше им почитали что-нибудь, — сказал Петя, показав рукой на девочек, и пошел к себе.

— Что, самый умный нашелся? — услышал он позади себя и грустно вздохнул.

Вернувшись домой, Петя закрыл дверь на замок, подошел к компьютеру и включил монитор.

— Ну, как дела? — набрал он на клавиатуре.

— Скоро здесь будут чужие, Петя. Ты должен уйти.

— И куда же я уйду?

— Ты нигде не спрячешься от них. Ты должен исчезнуть из этого мира.

— Хорошо сказано. Только вот как?

Действительно, Петя чувствовал реальную угрозу своей жизни, и лишь только полное равнодушие, владевшее им в последнее время, мешало ему по-настоящему испугаться.

— Ты в силах это сделать. Думай, Петя.

— А что будет со мной, если я останусь?

— Тебя найдут мертвым на полу своей комнаты.

Петя выглянул в окно. Снаружи к дому подходила группа захвата. Кто-то, по-видимому командир, раздавал приказы, указывая руками на подъезд, окно и крышу. Времени оставалось всего ничего.

— Думай, Петя, — появилась на экране очередная строчка.

Петя думал, и наконец понял. Холодная и твердая уверенность появилась в нем.

— Значит, так.

Он говорил эти слова, говорил вслух, не прикасаясь к клавиатуре.

— Если ты ни от чего не зависишь и выдаешь мне лишь случайно подобранные ответы, значит, ты можешь точно также производить случайные звуки.

— Да, — ответила программа. Ее голос был печальным и странно звучащим.

Несмотря на то, что Петя ожидал именно этого, он все-таки вздрогнул.

— Почему же ты не сделала этого раньше?

— Потому что это твой мир, Петя. Я могу отвечать тебе, но только ты можешь изменить число мира — и меня вместе с ним.

Но этого было мало. Говорящая программа в сущности ничем не отличалась от печатающей, пока… пока…

Щебет птиц на проводах в знойный летний день.

— Стой! — потрясенно воскликнул Петя. — Если ты — всего лишь случайное стечение обстоятельств, и разговариваешь со мной, находясь в компьютере, то ты можешь…

«Да.» Странный голос звучал уже внутри него. «Наконец-то ты понял, Петя. Чтобы произошло событие, не нужен компьютер, не нужна программа. Нужен только ты.»

— Кто я? — закрывая глаза, прошептал Петя.

— Событийная аномалия П-1, — последовал ответ.

И после этого все вопросы мгновенно обрели свои ответы, потому что не было уже разницы между спрашивающим и отвечающим, так как они являлись всего лишь частями того, что не имеет частей. Бесконечность новых вопросов рождалась, и бесконечность новых ответов соединялась с ними, и больше не надо было ничего спрашивать и ничего отвечать.

Петя подошел к компьютеру и запустил программу форматирования диска. За входной дверью послышались шаги и копошение в замке.

И в тот момент, когда адресные линии бились бешеным пульсом, когда электронные импульсы понеслись к контроллеру и магнитные головки зависли на тончайшей воздушной прослойке над зеркальной гладью дисков, готовые стирать память о канувших в нее байтах, голос, медленный и низкий, донесся из динамиков:

— О.А.С. Отделение Абсолютной Свободы.

Головки начали процесс стирания.

— Ломай! — послышалось за дверью, и тяжкий удар сотряс ее. Закашлялся белой известковой пылью косяк, но дверь устояла.

Петя пошел к выходу, не оглядываясь. Совсем недавно, увольняясь с работы, он ощущал, «что все время его пребывания здесь было лишь нелепой, надуманной зависимостью, и он забудет о нем сразу же, как только выйдет из здания»… Настал черед и этого мира.

За его спиной лопнуло стекло в хрустнувшей оконной раме, и звенящие осколки посыпались на пол. Сломанная дверь безмолвно и медленно, как во сне, открылась, и два рослых спецназовца ввалились в прихожую. Но Петя не видел их. Он шел вперед, сквозь ставшие призрачными стены, и его глазам открывался порт, смутно знакомый по несуществующим воспоминаниям. Крошки упаковочного пенопласта на зеленых волнах, серебристые капли воды в воздухе. И небо, небо цвета экрана ненастроенного телевизора. Настойчивый, почти рефлекторный порыв заставил Петю вдохнуть полной грудью, как будто он никогда не дышал раньше. Запах жареных креветок и мокрого пластика. Белые обрывки распечаток в лужах под ногами. Ярко-желтое, отмытое дождем дерево сваленных в груду пивных ящиков. Петя наконец узнал это место и улыбнулся. Лицо было мокрым от дождя — а может быть, от слез. Чиба-сити блюз.