Станислав Шульга - Диспетчер атаки (сборник)

Андрей представлял себе, сколько миров проходит мимо него, когда он стоит на рынке. Реальность настоящего являлась сырым материалом, рудой, которую сознание переплавляло, мешая с воспоминаниями прошлого, планами на будущее, чужими представлениями относительно механики мира и надеждами на лучшую жизнь. Рекомбинация пространства и времени, переназначение смыслов, коктейль из своих и чужих заблуждений. Несущие конструкции, на которых строится жизнь и которыми мотивируются поступки.

Они вышли из метро, когда начали падать первые крупные капли теплого летнего дождя. К дому они бежали, но дождь оказался быстрее, и они забежали в подъезд мокрые с ног до головы, смеющиеся друг над другом.

Окна выходят на канал. Старые ивы, растущие по его берегам, зеленеют молодой листвой, и тяжелеющие ветви спускаются в воду. В праздничные дни из середины канала бьют фонтаны, их струи подымаются вверх и широким веером падают в воду.

Мокрая футболка обтягивает ее небольшую грудь, и она снимает ее с себя, не отходя от окна. На той стороне канала зажигаются огоньки кухонь и гостиных. Темнеет, и в надвигающейся темноте все отчетливее проступают всполохи молний и далекие раскаты грома становятся ближе. Он подходит к ней, пытается обнять, но она отталкивает его и с улыбкой уходит в ванную.

Июньские дожди часто становятся грозами с градом, но сейчас из неба просто льет. В квартире тепло и она сидит на широком подоконнике в темной комнате. Вспышки молний выхватывают ее силуэт из проема окна. На ее плечах большое махровое полотенце, закрывающее почти все тело, в руке кружка с теплым чаем. Она смотрит на канал. В углу комнаты беспорядочными огоньками блестит медиацентр, из которого на небольшой журнальный столик проецируется последний холо-клип Арканы. Он сидит в кресле, замотанный в такое же полотенце, и пытается рассмотреть линии ее тела. В одно из мгновений комната освещается особенно сильной вспышкой молнии, и он видит, что теперь она смотрит на него.

Тем летом он часто бывал у нее, задерживаясь допоздна. Оля варила кофе в древней джезве, доставшейся в наследство от бабушки по материнской линии, и они пили его из маленьких чашечек, сидя на том самом подоконнике. Ее коллекция "термитников" и прочих носителей медиа была самой большой, которую Андрей когда-либо видел. Медиацентр жевал все форматы, начиная от раритетных музыкальных CD и заканчивая "термитниками" шестого формата. Центр был подключен к компьютеру, сутками качавшему из Сети самые последние новинки рынка и классику из независимых архивов. Где-то с месяц эти посиделки были невинными разговорами о жизни и о современных течениях рынка цифрового масс-медиа. Длинные вечерние разговоры, мягко освещаемые постоянно включенным холопроектором. Полупрозрачные стереообразы растекались по стенам и изменяли геометрию интерьера, проникая в сознание, и оставались там вместе со словами, которые она говорила. Годовые кольца на срезе векового дуба, обволакивающие середину. Новые слои бытия, заворачивающиеся плотной спиралью вокруг так и непознанной сердцевины его "я".

Андрей засиживался у нее до полуночи, а иногда и до часа, потом заказывал такси, целовал в щечку и уезжал. Только в душном салоне такси на него наваливались усталость и воспоминания о завтрашнем тяжелом утреннем подъеме.

В тот вечер он остался у нее дома в первый раз.

Она взяла его за руку и, не снимая полотенца, повела в зал, где обычно устраивала свои выступления. Странно, только тогда он заметил, что пол здесь застелен мягким пушистым покрытием, гревшим голые ступни ног.

Она снимает полотенце с плечей и обматывает их вокруг своих бедер.

Две пары "стекол" с дистанционным приемом сигнала в ее руках. Одну пару она надевает на себя, другую дает ему.

Пустота, белая пустота виртуального конструкта, пространства без времени. Он чувствует только прикосновение ее рук, но не видит и не слышит ее. Она прикасается к нему в реальности, но здесь, в белой пустоте, нет никого. Андрей слышит странный звук. В нескольких субъективных метрах перед собой, на фоне белой пустоты он видит зеркало и в нем - себя и ее руки, призрачные контуры пальцев, которые гладят и ласкают его. Он одет в длинный демисезонный плащ. Под плащом - хороший темно-серый костюм, голубая рубашка и галстук. Тонкие контуры рук продолжают гладить его, и у него начинает кружиться голова. Изображение в зеркале противоречит тому, что он чувствует сейчас. Оля нагибается и что-то говорит ему. Он не разбирает что, но видит, как прозрачные контуры рук разматывают пояс плаща и снимают сам плащ, бросая его куда-то в бледную пропасть, расползшуюся во все стороны. Узел красиво завязанного шелкового галстука слабнет. Еще несколько движений, и он сползает к ногам. Туда же падают и исчезают в белой пустоте пиджак и свежевыглаженная рубашка, пояс с пряжкой BOSS - и превращаются в полотенце, намотанное вокруг его бедер. Зеркало исчезает. Исчезают и полупрозрачные кисти рук без тела. Вместо них появляется Оля. На ней нет ничего, глаза смотрят озорно и внимательнее, чем обычно.