Значит, русский. Русский со славянским именем Курт. Вам смешно? Да и ей тоже. В конце концов, она — русская по имени Грейс.
Грейс слегка улыбнулась и оглядела зал.
Не такая уж и большая вечеринка, как ожидалось. Люди, нацепившие скины, смех, скользящий по залу, стойкий аромат алкоголя в воздухе, запах дорогого табака, просачивающийся из полуоткрытых дверей. Облюбовавшие друг друга объединяются в парочки и уже начинают растекаться, подыскивая уединенные уголки.
— Итак, Курт… Что же вы делаете на этом празднике жизни?
— Праздник жизни? — Мужчина мягко улыбнулся. — Господи Боже, а я-то думал, что я попал в паноптикум. Никогда не видел такого скопища придурков за раз.
— Прямо и открыто. И честно, — констатировала Грейс. — Вы не боитесь обидеть этим нелицеприятным определением членов столь изысканного общества?
— Это не общество. Это сложно было назвать обществом, даже когда они всего лишь часами просиживали в чатах, а теперь и подавно. Это шаг назад, регресс, ошибка эволюции или тупиковая ветвь, как хотите. Они без умолку говорят о технике, о программных новинках, о каких-то взломах, профессиональном мастерстве и очень много — о пиве. Похоже на какой-то… — Курт щелкнул пальцами, пытаясь подобрать нужное слово. — Я… Я не знаю… Я не понимаю этого. Я не вижу в них ничего человеческого, давно уже не вижу.
— Вы правы, — Грейс была вынуждена с ним согласиться, хотя почему-то ей это не нравилось. Наверное, потому что он оказался не только красив, но и умен. Опасное сочетание для девушки, которая еще десять минут назад вовсе не намеривалась посвятить сегодняшний вечер постельным забавам. — Это тупиковая ветвь. Знаете, японцы научили обезьяну пользоваться компьютером. Она нажимает на какие-то кнопки и получает свой банан. Журнал «Wired» назвал это достижением, а на следующей же странице поместил статью о двенадцатилетнем компьютерном гении и никто, кажется, не задумался о том, что этот мальчишка не сделал ничего нового.
— Он просто заработал свой банан?
— Да. Не более того.
В глазах Курта что-то промелькнуло. Красивые и умные женщины тоже по-своему опасны. Особенно для убежденных холостяков, изо всех сил старающихся сохранить свою независимость.
— Как вы сюда попали, Грейс?
— Приятель пригласил. Сказал, что будет весело. Это последний раз, когда я ему поверила.
«Попытка, черт возьми, не пытка». В конце концов, одна ночь ни к чему его не обязывает. Тем более — здесь.
— Как вы смотрите на то, чтобы тихо сбежать отсюда и провести время в каком-нибудь более интересном месте?
— Надеюсь, вы не подразумеваете безумно тоскливое времяпрепровождение в ресторане за углом?
— Возможно, это немного не соответствует этикету, но я предоставляю выбор вам.
«Значит, никаких сексуальных связей сегодня, Грейс?»
Точно. Нужно придерживаться своих принципов, но, с другой стороны, можно ведь провести вечер и без них. Или как?..
— Как вы относитесь к искусству, Курт?
— Смотря что называть искусством.
— Вам нравятся картинные галереи?
— Вполне.
— Тогда утащите меня поскорее отсюда, пока я, черт возьми, не сошла с ума от скуки, — сказала Грейс.
Курт слегка приподнял брови, но комментировать ее старомодное «черт возьми» не стал. «Я же говорила — умный мужик», — отметила Грейс.
— С удовольствием, — сказал он.
Рыхлые, съежившиеся под лучами теплого весеннего солнца кучки черного от сажи и копоти снега оседали, расплывались и таяли, превращаясь в мутные, вяло журчащие ручейки. С ревом пролетающие по тротуарам машины поднимали фонтаны рассыпающихся в воздухе водяной пылью брызг. Торговки, старавшиеся перекричать друг друга визгливыми голосами, предлагали прохожим истекающие маслом чебуреки и пухлые бледные беляши, тонкие хот-доги и сморщенные гамбургеры, запеченные до черной корочки пирожки и пузатые, резко пахнущие чегудиры.
Рэндом остановился возле одного из киосков, где купил белый пластмассовый стаканчик с черным кофе и безобидную на вид сдобную булочку, оказавшуюся удручающе несвежей.
Яркий солнечный свет заставлял щуриться, весеннее тепло превратило пропитанный влагой, грязью и выхлопными газами автомобилей город в душную парилку. Рэндом расстегнул куртку и отхлебнул успевшего стать отвратительно теплым жидкого кофе, разглядывая свое отражение в заляпанной грязью витрине парикмахерской.
Двадцатью минутами позже эта витрина отразила бледное лицо свежеподстриженного, слегка склонного к полноте парня, задумчиво поигрывавшего брелоком для ключей.
Читать дальше