Йен Макдональд - Ночь всех мертвецов

В другом времени подобная шизофрения считалась бы болезнью.

"Оно может тебя уничтожить?"

В качестве ответа Сол послал браслету из информационных текторов, который обращался вокруг солнца, визуальный образ огромного тетраэдрона.

"Тогда это ничто, сказало Кольцо Духов. А раз ничто, то и бояться нечего. Может ли оно причинить тебе боль или унижение, физические либо душевные муки?"

И вновь Сол нарисовал изображение окутанных облаками стран, возвышающихся одна над другой, удивляющихся Соломону Гурски, который возомнил, будто такая уйма материи и духа создана исключительно для уничижения его, Соломона Гурски.

"Значит, и с этим все в порядке. И что с того, если он инопланетный как он может быть инопланетнее тебя самого в сравнении с тем, кем ты был когда-то? Все Пан-Человечество инопланетно по отношению к самому себе; следовательно, нам нечего бояться. Мы радушно встретим нашего гостя, у нас к нему много вопросов".

И один из главнейших: "За что мне такое наказание?" – подумал Соломон Гурски под куполом своего собственного черепа. Он вышел из тиховремени Кольца Духов и обнаружил, что за несколько субъективных мгновений разговора ИТА переступила порог Финтифлюшки. До переднего конца тетраэдрона оставалось всего три часа. От этого конца до ступицы ИТА было еще полтора часа.

Поскольку, судя по всему, мы не можем ни ускорить, ни предотвратить прибытие объекта, ни догадаться о его намерениях, пока он не соблаговолит установить с нами связь, сказал Сол Гурски своим фрейлинам спальни, давайте устроим бал.

И бал состоялся у Зеркального пруда, и оркестр Люл-ли играл, и каплуны жарились на угольях, и арлекины на освещенной факелами сцене дурачились и дрались, разыгрывая фарсы и любовные драмы прошлых времен, и нагие женщины плескались в фонтане с тритонами, и фантастические берега длиной сто миллионов километров скользили мимо. ИТА двигалась вперед, пока солнце Сола не оказалось в ее центре. Потом остановилась. Резко, внезапно. Легкая гравитационная дрожь сотрясла Версаль, оркестранты сбились с ритма, жонглер уронил булаву, вода в фонтане забурлила, женщины завизжали, каплун упал с вертела в огонь. На том все и кончилось. Масса, инерция и гравитация оставались под полным контролем.

Дирижер оглянулся на Соломона Гурски, уже подняв свою палочку, чтобы возобновить концерт. Но Сол Гурски не махнул ему платком. Ближайшая секция ИТА была в пятнадцати градусах восточнее, в двухстах тысячах километров. Для Сола Гурски то были два пальца освещенной солнцем земли, которая с обоих концов сужалась до бесконечно малой толщины, до световых нитей. Он поднял глаза к вершине, от которой спускалась и исчезала за горизонтом другая пара сверкающих нитей: одна проходила за Малым Трианоном, другая ныряла за крышу Королевской Капеллы.

Дирижер все еще ждал. Приникнув щеками к инструментам, музыканты застыли в ожидании сигнала.

На лужайке кричали павлины. Сол Гурски вспомнил, какие у них неприятные голоса, и пожалел, что возродил их.

Сол Гурски взмахнул платком.

Из посыпанной гравием площадки к верху лестницы поднялся столб белого света. Воздух наполнился светлячками.

«С нами пытаются выйти на связь», – сообщило Кольцо Духов во время проблеска тиховремени. Сол Гурски ощутил, как в кору его мозга хлынула информация от Кольца: луч исходит от источника в крайней части ближайшей секции артефакта. Луч перепрограммировал текторы, которые создали и стабилизировали Финтифлюшку, и теперь, работая в гипертемпе, они превращали Землю Версаля в новый конструкт.

Столб света растаял. На верхней ступени лестницы появилась фигура человека, белый мужчина из Точки Альфа, одетый в стиле Людовика Четырнадцатого. Мужчина спустился по лестнице, шагнул на площадку, озаренную светом факелов. Сол Гурски заглянул ему в лицо.

И расхохотался.

– Милости просим, – сказал он своему двойнику. – Не желаете ли к нам присоединиться? Каплуны скоро будут готовы, мы можем угостить вас лучшими винами, какие только известны человечеству, а вода в фонтанах, несомненно, приятно освежит того, кто совершил столь долгое и дальнее странствие.

– Спасибо, – ответил Соломон Гурски Соломону Гурски. – Я очень рад встретить такой гостеприимный отклик после изобилующего странными приключениями путешествия.

Сол Гурски кивнул дирижеру – тот поднял палочку, и «petite bande» [8]возобновил свой прерванный гавот.

Позже, на каменной скамье у пруда, Сол Гурски сказал своему двойнику: