Артем Белоглазов: Химера

Голова раскалывалась, и он выпил две таблетки анальгина. Вредно? Да пес с ним. Попытался вспомнить, что делал в прошедшие дни — уперся в глухую стену, преграду. Может, так лучше? Нет — так хуже. Неопределенность терзала, хотелось правды. Какой бы она ни оказалась.

Я звал ее? Проклинал? Умолял о прощении? Пытался выброситься с балкона? Или просто тупо жрал водку? Ничего не помню. Ничего.

Он прислонился лбом к зеркалу; стекло слегка холодило кожу.

— Ну, — потребовал. — Где вы, «неправильный» и черный? Куда подевались? Вы-то наверняка помните, что я делал. А-а, вы являетесь только к пьяным? Нет, я больше не буду. Хватит. Надоело!

Андрей нервно заходил по комнате, взъерошил слипшиеся волосы. Криво улыбнулся. Он спятил, помешался — разговаривать с собственным отражением нечто из ряда вон… Однако недавние события заставляли по-иному смотреть на вещи.

Наспех приготовив нехитрый ужин из жареной картошки и остатков колбасы, он поел, почистил зубы. Затем с удовольствием поплескался под душем, сменил бельё. Память постепенно возвращалась — смутно, урывками. Множила число странностей. Беседы с зеркалом пусть и мнились галлюцинацией, но… не мешало бы выяснить, каким образом «отражения» связаны с происходящим.

Ложась спать, выключил свет, сказал, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Хватит пугать, понятно? Я не боюсь. Если тебе что-то нужно — я приду, но не ради тебя.

Новый год Андрей предложил встречать сообща. Инга долго тянула с ответом, мямлила что-то невразумительное, отделывалась общими фразами. Строгая мама, еще более строгий папа. Родители будут беспокоиться. Не девочка, возражал Андрей, выросла, поди. Определяйся быстрее. А сам думал: какая чушь, она ночует у меня почти ежедневно. Где логика?

Декабрь приближался к концу, до праздников оставалось всего полторы недели.

Инга мешкала. Андрей злился, нервничал, ждал — не дождался. И наконец потребовал:

— Скажи прямо, в чем дело?

— Завтра, — ответила она. — Хорошо? Подожди немного.

Конечно, он согласился. Не надеясь, впрочем, и уже не веря.

Я запуталась. Я не знаю что делать. Как поступить.

Признаться? — хуже смерти.

Хотя так честнее.

Он недоволен. Я чувствую это. Он… боится? Почему?! Ненавидит? Кого?! И мне тоже больно и страшно, потому что я люблю его.

Что же делать?

— Ну. — Андрей испытывающе посмотрел ей в глаза. — Как мама с папой? Отпускают?

— Нет. — Она отвела взгляд. — Знаешь, мне надо тебе кое в чем признаться.

Он иронически хмыкнул, спросил:

— Другой парень? Муж? Дети? Ты беременна?

— Нет, гораздо серьёзнее. — Инга замялась, а после выпалила: — Я не живу на улице Профсоюзная.

— Я знаю, — буднично произнес Андрей.

— Да? — удивилась девушка. — Откуда?

— Проверял.

— Что еще ты проверял? — печально спросила она.

— Больше ничего. В принципе, это неважно, захочешь — сама скажешь. Черт с ним, с празднованием Нового года, силком заставлять не стану. Я люблю тебя, Инга, хочу быть с тобой, зачем подробности? Я думаю… думаю, может… мы поженимся? Я выбирал… купил в магазине кольца. Вот, — Андрей достал из кармана пластиковую коробочку, открыл, — смотри.

Тоненькие изящные колечки ярко вспыхнули в свете электрической лампы. Белый бархат коробочки, в которой они лежали, оттенял желтизну благородного металла.

Девушка заплакала.

— Я не Инга, — сказала внезапно, утерла слезы платочком. — На самом деле у меня вообще нет имени. Я не человек даже и вряд ли понравлюсь тебе в настоящем облике.

— Да что ты такое говоришь? — возмутился Андрей и испуганно смолк, уставившись на мутные, струящиеся прядки тумана, в которых лишь отчасти угадывалась прежняя Инга. Больше всего они походили на… да, на скульптуру русалки. Фонтан. Улица Баумана…

…Горящая кнопка смахивает на желтый, снисходительно разглядывающий тебя зрачок. Лифт останавливается. С влажным чмоканьем расходятся двери-створки…

…Через овраг с разгона перелетает расплывчатая фигура — жуткий гибрид колесного механизма и человека…

…Из открытого канализационного люка высовывается ужасная помесь осьминога и водолаза. Шевелит щупальцами, или это… шланги?..

Коробочка с кольцами выпала из ослабевших рук — Андрей струсил, отчаянно, до дрожи в коленях. Страхи возвращались. Оживали. Мимолетные видения, принимаемые за галлюцинации, были так же реальны, как и он сам. Я общался… жил с одним из этих… нелюдей! — мысль сбила с ног, заставила опуститься на диван.