Люси Сорью - 17 - Prelude

Думаю, пора было уже признавать поражение.

— Н-ну? — Сэа надоело крутиться передо мною, тем более что я, сосредоточенно обгрызая простыню, не мог оценить ее усилия по достоинству, и она упала на кровать рядом со мной. — Что-то на тебе совсем лица нету.

— Извини, я где-то его потерял. — улыбнулся я. Она только головой покачала и стащила с меня простыню, отбросив ее куда-то в угол.

— Ты — прям-таки аватара выражения "перед смертью не надышишься". Хотя знаешь, бледность тебе к лицу. Тебе бы его напудривать немного — и вышло бы самое оно. И губы самую чуточку подкрасить, а то на дохляка будешь похож.

— Боже упаси. Я от Лейдзи вовек не отверчусь в таком макияже.

— А чего в нем зазорного-то? Он сделает тебя красивее. Так, знаешь, утонченнее. Ты и так худенький, тебе к лицу.

— Ты тоже худенькая.

— Я старалась. — промурлыкала она. — И сдерживаюсь из последних сил. Оставим светскую беседу на потом, окей?

Я сглотнул. Получилось с трудом — мешал ком в горле.

— Ну, я готов.

— Не-а. Во-первых, платочек не забудь.

Я послушно сцапал двумя пальцами "платочек" и применил по назначению, скривившись, когда он опал и уплотнился. Прелесть фортирезиновых презервативов — подходят на все размеры и не рвутся вообще; из фортирезины делают протекторы для тренировочных мечей эш-ка, которые оружие не утяжеляют и пружинят от противника. А также еще много чего делают, и презервативы в этом списке далеко не последние. Хотя и не первые.

— Вот умница. А теперь ляг на спину, расслабься и думай о Партии, как говорилось у Оруэлла. Будет приятно. — и Темпести сильно толкнула меня в грудь, заставив упасть на спину.

— Ты наверное хотела сказать — неприятно… — конец предложения куда-то уплыл сам собой.

На самом деле, мне действительно было приятно. Немного. И омерзительно в то же время, но это были мои закидоны, и я о них очень быстро забыл. Ее движения сначала были неторопливыми, постепенно убыстряясь и сопровождаясь тяжелыми вздохами. Сердце под моей грудной клеткой разгонялось, как гиперзвуковой самолет, и стучало в едином с нами обеими ритме, зрение стало размытым, а все тело ниже пояса начало охватывать приятное онемение…

…И все.

Финиш.

Меня отпустило окончательно.

Теперь уже мы просто лежали рядом, лицом друг к другу. Сэа от нечего делать скребла ногтями по моей ключице, а моя рука лежала у нее за спиной — там, откуда у наших предков когда-то рос хвост. Насмотреться на нее я уже успел — хотя а чего тут такого особенного было?

— Знаешь, — начал я, — а ведь гореть заживо — это не из приятных.

— Угу… — протянула она, не убирая руки.

— Ну так спасибо, чего уж.

— Ты уже говорил мне "спасибо", но все равно — спасибо. Как ты, от отвращения не умер?

— Нет. Секс — это не так страшно, собственно…

— Нда?

— Однако, я не изменил своего мнения на этот счет. И не собираюсь его менять.

— Несмотря ни на что?..

— Угу, несмотря ни на что. Я не собираюсь менять сразу все свои принципы и убеждения.

— Вот умница.

— Может быть, и умница. — задумчиво пробормотал я. — А может, и нет. Я еще сам до конца не разобрался.

— Эх, ну и что тебе сказать? Дай-ка я тебя укушу… — и Темпести потянулась к моей шее.

Я вскрикнул.

— Ай!

— Что "ай"? Больно?

— Да, больно! Просто поцеловаться так сложно?

— Да ну тебя. Скучно и неинтересно. А покусать я тебя покусаю, нам с тобой все равно предстоит долгая ночь.

— А как насчет дать мне поспать?

— Дам, конечно же. Но чуть попозже, миленький, хорошо? Я так давно ждала этого момента, ты представить себе не можешь…

Ответом ей был мой печальный и тяжелый, как канонирский эш-ка, вздох.

***

Когда я проснулся поутру, Сэа уже не было. Где-то я с такой ситуацией уже сталкивался, разве нет? Он просыпается, а ее нету — драма, что и сказать!

Захотелось сплюнуть, но не буду же я плевать на собственный пол. Вместо этого я уставился в потолок, на котором красовалась надпись светодиодным мелком:

"Ушла навсегда, прости и прощай.

Завтрак в холодильнике.

Твоя,

Сэа".

Я довольно оскалился. Умница девочка, нечего сказать. В крошечном холодильнике, вделанном в стену каюты, с дверцей, украшенной полустершимися надписями на мандарине, уж точно не найти было завтрака. Там хранились лекарства — эмоциоподавители, мнемостимуляторы, боевые коктейли, вполне бытовые "бритвочки", на короткий срок обострявшие восприятие окружающего. На стуле лежали два использованных ингалятора от "бритвочек" — одну приняла Темпести, одну, по ее настоянию — я. Наверное, из-за них все тело будто бы ватное — отходняк после приема "бритвочек" как раз наоборот, сильно притупляет все органы чувств сразу. Ну, или большую их часть. Способность видеть я не потерял.