Дэвид Марусек - Счет по головам

— Не беспокойтесь, — повторил Фред. — Мы никогда не воспринимаем таких вещей персонально.

— А надо бы, пожалуй. Как вам, так и нам. Аффы разделили нас на две отдельные расы, внушили нам расовую ненависть, отравили ложью. Не кажется ли вам, что это личное дело каждого? Вот так они нами и управляют. — Приделанные к бюсту руки сопровождали речь заменительницы резкими жестами. — Но я совсем вас заговорила, вы так весь мой доклад пропустите. Найдите себе место, коммандер, я как раз подхожу к самому главному. Позвольте мне вас оставить.

— Погодите. Я согласен почти со всем, что вы сказали о трениях между нашими группами, но с «поступью истории» — нет. Куда идет история, выяснится только со временем.

На массивном лице заменительницы появилась улыбка.

— Обязательно передам это своему оригиналу.

— Передайте еще, что я очень признателен ей за помощь. Я уже говорил, что в долгу перед вами, и опять повторяю.

Заменительница слегка посуровела.

— Не беспокойтесь об этом, коммандер. Уж мы найдем для вас способ расплатиться.

Когда она исчезла, Фред садиться не стал и слушал доклад Вероники стоя. Она выступала оппонентом против О-корабля № 164. Всемирный Союз Чартистов, очевидно, намеревался закупить его целиком в целях колонизации чартистами новой планеты. Упомянутый серийный номер должны были достроить лет через двадцать, что давало Союзу время составить список пассажиров и набрать требуемые четверть миллиона акров. Вероника возражала не против корабля как такового, а против места его назначения.

— Зачем отправляться в неизведанную солнечную систему? Чем плоха наша? Мне непонятно, почему власти чинят нам такие препоны. Почему среди нас нет космических чартеров? Почему эксклюзивное право на эксплуатацию ресурсов ближнего космоса отдано корпорациям? И если мы все-таки решим заселить новый мир, стоит ли отказываться от всех прав на этот? Этот обмен «один на тысячу» просто ловкий финт…

Фред, произнес Жиль. Я слушаю.

Ты поглядел бы на Зал Наций. А что там?

Один вонючка собрал вокруг себя кучу народу. Загораживает движение.

Вонючка?

Ну да, обожженный.

Я знаю, что такое вонючка, Жиль. Фамилия его как? Кодьяк.

Другой вонючка, не тот. Уже легче. Иду, сказал Фред.

Богдан свернул со своего маршрута в буфет. Обед он пропустил, а кормили на съезде бесплатно. Бургеры, жареная картошка, куриные шарики, трубочная пицца, лапша, рис-карри — чего душа пожелает. Богдан взял тройную порцию шоколадного мороженого с орехами и взбитыми сливками и пошел со всем этим в тихий уголок за пресс-занавесом.

Шум снизился до минимального уровня. Богдан, плюхнувшись в кресло, орудовал ложкой и наблюдал за текущей мимо тихой толпой. В рамке рядом с занавесом чередовались разыгрываемые в лотерею призы — шикарные, прямо аффовские — и названия выигравших чартеров. Утилизатор мусора достался не Кодьякам.

Ничего, у них уже есть один в «Микросекунде», второй ни к чему. Тысяча квадратных метров интерьерной лужайки — куда такое пристроить? А вот тысячи литров гурмет-уги «Сара Ли» хватило бы на целых полгода. Нет? Ну и ладно.

За этими выигрышами последовали более мелкие, потом опять выскочил крупный — новенький домпьютер «Дженерал Джениус», индекс 2,5, установка бесплатная. Вот такой приз Кодьяки вполне заслужили. Он послужил бы переломом в долгой полосе неудач.

Богдан поставил пустую вазочку на пол, зажмурился, стал молиться. Пожалуйста. Ну пожалуйста!

Куда вам его поставить? Вот сюда. Уберите старый, поставьте этот. Установите камеры и передатчики в каждой комнате, на лестнице, в сарае у Сэма. Здравствуйте, я ваш новый Джи-Джи. Прошу вас, дайте мне имя.

Имя, имя. «Лиза» уже занято. Так назвали целую планету, дружок. Как насчет…

Богдан открыл один глаз. Нет, опять не Кодьяк.

В этот самый момент мимо прошел Трой Тобблер.

— Эй ты, стой! — Богдан рванул с места, но Трой уже скрылся в толпе.

Потолкавшись и не найдя его, Богдан стал заглядывать в попутные бальные залы. В одном шел какой-то митинг, в другом бокс, в третьем вальсировали, в четвертом трансцендировали. В пятом у стены одиноко стояла Эйприл, раскачиваясь и хлопая в такт неведомой музыке.

Увидев Богдана, она приняла виноватый вид, но хлопать не перестала.

— Просто удивительно, сколько мужчин способно пройти мимо, не заметив меня.

— Не смеши. Тебя все замечают. Ты у нас красавица. — Такая она и есть, теплая, живая — сама любовь. Без нее бы дом рухнул. Но что, если убрать эту идиллическую картинку и посмотреть на нее глазами рядового мужика? Теми самыми, которыми ты смотришь на Аннет Бейджинг? Сравнение будет не в пользу Эйприл. Лицо у нее лошадиное, точно его растянули, не дав затвердеть, глаза маловаты и расставлены чересчур широко. Торс, по контрасту, слишком короткий — подбородок прямо в живот упирается. Ноги длинные, но кривые, носки смотрят в разные стороны. Прямо дрожь пробирает, но тут идиллическая картинка возвращается на свое место. — Офигительная красотка.