Джеффри Томас: Панктаун

Его одинокую декларацию. «Да, пожалуй», — подумал Дрю. Он действительно искал в своей работе эмоциональное выражение. Но он использовал не свою собственную, а универсальную палитру эмоций. Он писал широкими, архетипическими мазками цветов и значений. Каждый его клон был лишь еще одним «просто человеком» — с испорченным телом, выжженным разумом и вылущенным духом.

Дрю вздохнул, откинулся от мониторов перед собой. Одну из стен его лаборатории занимал компьютерный центр. Его экраны светились, словно аквариумы экзотических знаний. Пучки кабелей стелились по полу и взбирались на стену. В колледже Дрю преуспел. Он мог бы стать доктором — так говорил каждый член его семьи, друг или подруга, принимаясь его критиковать. Но медицина была для механиков. А он был художником. С помощью этих знаний можно было бы вылечить ухо. А можно и вывернуть его наизнанку, создав из плоти новый цветок. Уродливый или прелестный, он воплотит в себе чудо человеческого воображения, а не чудо бездумной инженерии Природы.

Она была готова к рождению из своей искусственной утробы. Он встал со стула, отпил еще один глоток кофе и подошел к ней.

Сперва он спустил фиолетовую жидкость в систему переработки, где она будет очищена для следующего создания. Когда емкость высохла, он приподнял платформу, на которой возлежал клон. Ее лицо оставалось безмятежным. Руки лежали по сторонам, ноги были бледны, словно у трупа на столе морга. Но Дрю вставил ей в рот трубку, запихнул ее в горло, будто собираясь разбальзамировать ее. Он укрепил на ее груди диски и нажал несколько клавиш на устройстве, установленном на столике рядом с баком. Разряд прошил ее влажную, блестящую плоть, спина резко выгнулась. Еще раз. Еще раз. Она была похожа на рыбу, задыхающуюся на воздухе. Подобна спящей, бьющейся в кошмарном сне.

Но в конце концов из устройства на столе раздалось пиканье, и Дрю улыбнулся. Это был звук ее сердца, пробуждающегося к жизни.

Спустя несколько минут ее глаза открылись. Она обратила на лицо Дрю тупой, рыбий взгляд. Но глаза ее следовали за ним, пока он пересекал комнату, чтобы налить себе свежего кофе. Это он отметил с удовлетворением. Он хотел, чтобы она оставалась животным. Но не какой-то морской звездой. Ему казалось, что это создание, продукт его высочайшей художественной утонченности, должно стать чем-то большим, нежели обычным, еле передвигающим ноги зомби.

Когда она начала садиться, Дрю поставил свою кружку, подбежал к ней и подал руку. Он перекинул ее ноги через сторону платформы и помог встать, перебросив ее руку через свое плечо. Она была тяжелой и неуклюжей, но он все-таки довел ее до своего жилища. По дороге она повернулась, чтобы взглянуть на него. Он ухмылялся ей в ответ. «Привет, моя красавица», — прошептал он. Он был горд, как отец или как жених, переносящий невесту через порог.

Пока Дрю копался в своем шкафу, пытаясь подобрать ей одежку — просто какие-нибудь спортивные штаны и майку, — он посматривал на свое творение, ползающее по комнате на четвереньках. Она остановилась у подножия софы и мутным взором посмотрела на освежеванное и распятое создание на стене. Словно почуяв ее, слепое существо испустило стон.

Дрю поморщился, задумавшись над тем, не слишком ли много разума он отмерил клону-женщине. Он не мог допустить, чтобы она ползала по всей квартире, быть может, даже училась ходить. Совала повсюду свой нос. Возможно, ему следовало ее усмирить. Так или иначе, Сол все равно заберет ее через неделю с хвостиком, так что долго эта проблема не проживет.

Нагая, она стояла к нему задом. Темная расселина манила к себе, по спине раскинулись влажные волосы. Черт побери, да чего же он ждал? Дрю знал, что это было неминуемо. И он не мог стыдиться своего желания, так ведь? В конце концов, это будет просто еще одной мастурбацией, верно?

Дрю отложил ее одежду в сторону, пересек комнату, встал за спиной клона на колени. Он начал тереть ее спину. Такую гладкую. Затем стал с ней ворковать, успокаивающе сюсюкать, словно с котенком. Она оглянулась на него, быть может услышав звук расстегивающейся ширинки. Он прижался к ней, и что-то вроде притупленной, туманной обеспокоенности — не совсем тревоги — появилось у нее в глазах. Но он не спешил, был осторожен, не хотел причинить ей боль. У него не было намерения насиловать ее. Если ей тоже это понравится, он будет в экстазе. Это еще больше убедит его в собственном успехе.

Он не мог сказать, что она чувствовала. Она не сопротивлялась, когда он вдавил ее в диванную подушку и обхватил своими руками, прижав живот к ее заду. Оттенки их бледной кожи совпадали идеально, и хотя она отличалась от него, что-то в ее лице нервировало его, служило помехой его удовольствию, заставляя отвести взгляд на ее спину. Ее голова лежала на боку, в глазах не было эмоций. А на лбу была маленькая родинка, просто точка. Точно такая же, как у него на лбу. Что-то настолько крошечное, настолько незначительное, что, должно быть, было у всех его клонов, но никогда раньше не приковывало к себе внимания. Но теперь… теперь… она будто сияла, словно еще один глаз, глядящий на него.