Иван Тропов: Балтиморская матрёшка

— По поводу?

— Убедили, что не стоит абы кому пиратками заниматься.

— Ну и что тут такого? Дело–то житейское. Кто что охраняет, тот то и имеет. И никому не охота отдавать свой кусок хлеба за здорово живешь.

— Да нет! Ты не понял! В том–то и дело, что не в куске хлеба речь!

— А в чем тогда?

— Ну, понимаешь… Приятель брата решил заняться дисками так, для догруза. Параллельно с прочим. Так–то он контрабасил снедью и шмотками, и неплохо. Ходы–выходы знал, с ребятами из службы внутренней безопасности в бане парился, и вообще в красных понятиях сечет… И когда штамповалку провозил через таможню, все было на мази… И тут — полный кирпич. На таможню, где он всех знает, вдруг налетают, ни с того ни с сего. И не родные из внутренней безопасности, а красные корочки из самой Москвы. И накатывают они странно. Не с общей проверкой, а сразу за репликатор хватаются. Будто только ради него и ехали. Будто ждали его…

— И большой бакшиш требуют?

— Да ты не понимаешь! Никакой мзды они не просят. Отбирают репликатор, и сразу начинают отбивать почки: один вез? А когда второй термопластавтомат собирался переправлять? А кто надоумил? Ты зачем врешь, сука, а ну отвесь–ка ему еще по почкам, чтоб в мозгах прояснилось!.. Еще и накачали чем–то. Приятель потом три дня с духами предков общался, в реанимации под капельницей…. И брата сильно задело. Оба чуть живы остались. И все из–за каких–то гребаных пираток! Понимаешь? Из–за каких дурацких дисков! Совершенно несоразмерно наехали.

— Это они для понтов. С толку сбить. А сами… Фуры–то со шмотками ведь увели?

— Да на фуры с остальным товаром они даже не посмотрели! Я же говорю, о деньгах вообще не заикались. Никто и никак. Это–то брата и добило. Они с приятелем потом год ходили, как дерганые. На кошек оглядывались, от шагов на лестнице подпрыгивали. А каждый вечер садились с бумажкой и карандашиком, и пытались понять схему, в которую угодили, кому и как дорогу перешли…

За окнами на нас наплыл еще один забор из колючки.

Приехали. Впереди пропускной пункт. За первой колючкой полоса земли, с собачьими следами, и еще одна колючка.

— На выход!

Ребята с галерки первыми на выход ломанулись. Крутят головами, высматривают огромные спутниковые антенны, шикарные коттеджи и прочие закрома родины.

Но вокруг — чахлый подмосковный лесочек, небо посерело, мерзко моросит, ветер доносит резкий собачий лай.

— А где…

— Разговорчики! Построиться по двое. Вперед, рысью, марш!

Через пункт. Дорога идет вперед — но нас в сторону. По тропинке. По кочкам. Переходя в болотце…

— А куда нас…

— Тихо там! Жабрами не шлепать, подковами звени веселей! Рысью, я сказал, не трусцой! Быстрее, пока тучи не разошлись!

Чемпионы приуныли. Не привыкли ножками, с непривычки выдохлись. Мышкой на экране все куда быстрее и проще получается, и в груди так не жжет…

— Да сколько можно?!

— Далеко еще?

— Куда нас тащат?!

Лес совсем пропал, слева и справа болото, какая–то жалкая хибарка…

— Стоять! Нале–во! К зданию шагом марш!

Первые трое нерешительно двинулись, четвертый поглядел на «здание», оглянулся на майора:

— Сколько? Мне тоже?

— А остальным куда? — из середины колонны бурчат.

— Колонна! Все! Для особо одаренных: все, каждый из вас! К зданию. Шагом. Марш!

— Всем?..

— Но там же…

Избушке на вид лет шестьдесят, все бревна серые и трухлявые. А за избушкой — только заросли молодых березок с черной рябиной.

— Да–а–а… И здесь — нам всем — полтора года сидеть?

— Сидеть? Хорошо, если просто всем встать получится.

— Прощай душ, свежая одежа и трехразовое питание… А!

Это остряку в ухо прилетело. За его спиной солдат в полевой форме и с автоматом, как из–под земли вырос.

— Еще? — шипит. — Тогда пошел! Не скапливаться на входе! Все войдете…

Откуда ни возьмись, вокруг нас еще солдат десять в полевой форме, все при оружии. Гонят к избушке, как телят на забой. Крыльцо ушло в землю, почти как колодец провалилось. И пока все втиснутся, первых как раз в угол зажмет и по стеночке размажет…

— Быстрее, быстрее!

Только внутри никаких гнилых бревен нет. Пол бетонный, и бетонные же опоры, на них блестящий стальной каркас. А уж на нем, как аппликация, гнилые стены и крыша. Посередине в полу — провал со ступенями.

— Чего замерли? — от опоры отлип еще один солдат. — Вниз! Рысью!

По ступеням вниз.

Оранжевый тусклый свет. Пыльные плафоны забраны решеткой, потолок такой низкий, что пригибаться приходится. А ступени поворачивают в сторону — в небольшой зал. Пронзительный скрип железа. Дверь вроде подвальной, еще один солдат в камуфляже.