Джефф Нун - Вирт

И, по-моему, змея потеряла самообладание, отдавшись во власть своей ярости.

Зато Кот был совершенно спокоен. Он размахивал молотком, от которого исходила волна жара. Потом он отвел молоток назад, всего на какой-то дюйм, и прицелился, словно игрок в Виртболл, собирающийся загнать мяч в победную лунку.

Встретил эту змеиную голову по полной программе.

Резкий, пронзительный металлический звук, вспышка света, потом – шипение, треск горящего костра. И хруст плоти под сокрушающей сталью. Что-то просвистело под самым ухом, и когда я повернулся посмотреть, что это было, я увидел Такшаку, метавшегося из стороны в сторону. Хвост развевается, кровь хлестала из разбитого лица. Он упал в челюсти чисел. Уравнения сомкнулись над Королем Змей, и не осталось вообще никаких звуков – только пронзительный крик Такшаки. Его длинное тело было разорвано надвое. Взрыв оранжевого сока, залившего все вокруг. И нас с Котом – тоже. С головы до ног.

Кот Игрун швырнул молоток вниз, вслед за Такшакой.

– Думаешь, я такое для каждого делаю? – прошептал он, и змеиный сок капал с его лица. – Думаешь, я это делаю для тебя?

– Ты убил его?

Кот достал из кармана желтое перо.

– Такшаку нельзя убить. Можно лишь выиграть раунд в игре.

– Спасибо тебе.

Он положил перо в рот. Пункт за пунктом, список преступлений Тайных Райдеров стерся с воздуха. Кот вытащил изо рта перо Такшаки и сунул его мне в рот.

– Это не для тебя, – ответил Кот. – Это для Тристана.

И тут я улетел, выброшенный наружу – туда, где вообще не существует никаких переключателей выброса.

Я, наверное, отрубился на пару секунда – там, на поле грязи, – потому что, когда я открыл глаза, то увидел улыбающееся лицо, склонившееся надо мной.

– Я не знаю, как ты это сделал, приятель, но эта змея просто взорвалась! Бамц – и все! Это было потрясно.

Я почувствовал сильную руку, схватившую меня под плечом и поднявшую меня на ноги. Я уставился прямо в лицо юного азиата. Лицо, залитое дождем – сумеречным дождем. Его черные волосы падали на глаза, но я видел в них жизнь и энергию.

– Иди, приятель, – сказал он. – Не знаю, что у тебя на уме, но пусть у тебя все получится.

Он взял меня под руку и отвел туда, где ждала Твинкль. Я все время оглядывался – боялся, что змея вернется за мной. Но никакой змеи не было, никаких цветов, ничего – просто серый дождь, бьющий по воде озера.

Я упал в объятия Твинкль.

Она потянулась к моему лицу, чтобы смахнуть какую-то грязь. Приятное ощущение – это ее прикосновение. Я взял азиатского парня за руку. Он улыбнулся. Я видел, как остальные ребята бегут со всех ног – прочь от одинокого копа. Он стоял совершенно голый, под дождем, подростки растащили его одежду, и, можно даже не сомневаться, прикарманили пистолет. Коп, ясное дело, выглядел жалким и потерянным – розовый и дрожащий под осенним дождем.

– Ладно, удачи, – сказал азиат и ушел, скрывшись в дожде. Музыка смолкла, систему вырубили; огни погасли, один за другим, и воцарилась тьма.

Полночь.

Твинкль взяла меня за руку. Я по-прежнему был по уши в собачьем дерьме, но я уже не переживал – дождь смоет всю грязь. А вот Существо у меня за спиной обвисло...

Мертвым грузом...

Я вспомнил пальбу. Вспомнил, как падал под пулями. Но только теперь до меня дошло, куда эти пули попали.

– Они застрелили Существо, – сказал я Твинкль.

– Ты не волнуйся, – отозвалась она.

Но я не мог сдержать слез.

– Оно мертво, Существо.

Все, что я мог сказать. Все, о чем я мог думать.

Потому что теперь я уже окончательно потерял Дездемону.

– Держитесь, мистер Скриббл. Большая Тварь спасла вас.

– Ради чего? – рыдал я. – Ради чего?

Потому что нельзя перекачать смерть за жизнь.

Даже в Вирте.

Озеро, мерцающее последними отблесками заката. Груда мертвой плоти – у меня за спиной. И мы с этой девочкой – бредем по берегу, вдоль кромки воды.

Направляясь в никуда.

Все дерьмо смыто дождем.

– Ты знаешь, где «Сливи Тув»?

– Конечно. Он за холмом. Мы его проезжали.

– Там работает Барни. Ты помнишь Барни?

Твинкль кивнула.

– Он поможет тебе. Ступай туда. Прячься за деревьями. Держись самых темных улиц.

– Мистер Скриббл...

Ее молоденькое личико было все мокрое после трипа.

– Теперь ты сама по себе, малышка, – сказал я.

– А как же ты, Скриббл? Что ты будешь делать?

– Да так, кое-что.