Тед Уильямс - Море серебряного света

Я слаба как мышь.

Тем не менее — при помощи Селларса — я сумела восстановить мой дневник. Не думала, что опять услышу его. Пока я не могу спать и даже лежать без болей, я медленно хожу взад и вперед по этажам моего подземного дома и слушаю, слушаю, слушаю…

Слушаю голос другой женщины. Я знаю ее, но она — не я. Мне, буквально через несколько часов после возвращения, все эти безумные миры кажутся сном. Ужасным сном, да, но только сном.

Та, которая наговорила эти записи, которая высказывала свои мысли и страхи — та Мартина была слепа, она не видела предметы, но только представляла их себя. Мартина, которая слушает эти записи — и делает новую — эта Мартина может видеть. Но она слепа к тому, что было у другой Мартины и что она знала.

Да, я вижу, но я более слепа, чем раньше. Я… я не могу…

Я вернулась. Я должна была пойти и немного полежать в темноте. Мне все еще тяжело видеть, очень тяжело. Голова болит, в глазах все плывет. Иногда я вспоминаю как кто-то, не помню кто, однажды сказал мне: «Всякая болезнь — дар, всякий дар — болезнь.» Быть может какой-нибудь проклятый терапевт или окулист, но о! Я только сейчас поняла, насколько он был прав.

Иной… это он забрал у меня зрение много лет назад. Сейчас я понимаю это, понимаю озадаченных врачей и не отвеченные вопросы, стоявшие за диагнозом «истерическая слепота». Не думаю, что он сделал это случайно, как, по мнению Селларса, произошло с детьми, которых он ввел в кому, пытаясь сделать их спокойными и послушными. Нет, он был со мной в темноте Института Песталоцци, и был так, как я не понимала тогда — в ушах и даже в сознании. И когда появился свет, который ослепил меня, от которого мне стало больно и я закричала, он попытался помочь мне. Он сделал так, что свет ушел.

Умирая, он вернул мне его.

Он коснулся меня в конце, по меньшей мере я так думаю. Я почувствовала его так же, как тогда, тридцать лет назад. На мгновение, на короткое мгновение, мы снова стали детьми, боящимися темноты. Он… коснулся меня, как если бы сдался. Коснулся меня, и ушел.

Я бы хотела быть с ним до конца и лететь через темное небо в языках пламени, как божественный удар молнии. Возможно я бы тоже погибла, распалась на атомы во время взрыва. Это было бы простое решение. Я долго желала этого простого решения, хотя слишком труслива, чтобы принять его самой.

Слушай — Мартина опять говорит себе, как всегда. Одна в темноте. Это мой выбор, хотя сейчас я могу видеть. Обратно в мой мир под миром.

Для всех остальных жизнь продолжается. Селларс и Хидеки Кунохара готовят изменения в сети, друг Селларса, Рэмси, занимается судебным процессом. У Рени и Флоримель есть любимые, которые их ждут — и я им не нужна. А я, чем займусь я? Раньше я хотела помочь Полу Джонасу. В отличии от него я знала, что у него нет жизни в офлайне. Я даже мечтала, что, если он выживет, мы сможем жить в сети вдвоем — вести виртуальную жизнь, но все-таки жизнь. Ведьма и странник. Духи-защитники Иноземья.

Теперь все изменилось. Пол мертв, и я потеряла то, что делало меня другой, очень полезной. Мое зрение больше не подавляется, и мозг создал новые связи, которые заменили старые. Информация Иноземья, которую я могла читать так же, как гончая нюхает ветер, теперь ничего не значит для меня — меньше чем ничего, потому что своими глазами я едва вижу то, что очевидно другим.

Я прослушала мой журнал. Думаю, что прослушаю его еще не один раз, хотя я не знаю женщину, которая наговорила его. Больше особо делать нечего. Возможно однажды я выйду настоящий мир и проверю свое новое зрение. Возможно тогда я найду, ради чего стоит жить. Возможно.

Но сейчас я хочу кое-что сказать самой себе. У меня есть друзья — настоящие друзья. Они вернулись к своей жизни. Конечно мы будет общаться — такие связи не исчезают за одну ночь — но неприятная правда состоит в том, что у них есть жизнь, в которую они вернулись, а у меня нет. Мы вместе прошли через невероятные опасности и настоящий кошмар. Но я выжила. И там была очень важна для них. А теперь?

Трудно думать. Легче лечь и отдохнуть. В знакомой темноте.

Код Дельфи . Закончить здесь.

Рени уселась в мягкое кресло и пожалела, что не использовала что-нибудь получше.

«Все эти недели в совершенной имитации реальности я чувствовала себя обманутой, раздавленной и раздробленной на куски. А сейчас, когда я чувствую себя намного более приятно, и выхожу в сеть из ВР магазина, я не могу воспринять этот мир по-настоящему».